Время шло, и однажды он снова услышал ту же самую музыку. Она была такая (опять то же слово)… что он не смог устоять и поплыл в шлом. И снова оказался возле хвоста Великой Матери.
– Спой мне, Великая Мать, я не могу жить без твоей песни.
– Подплыви ближе, я не вижу тебя. – Холок подплыл ближе.
– Еще ближе! Я чувствую твой запах, но не вижу тебя. – Холок подплыл совсем близко. Однако он боялся потерятьвторое ухо и поэтому сказал:
– О Великая Мать, я подплыву к твоему рту, если ты обещаешь, что не съешь мое ухо.
– Но я очень люблю уши, – ответила Великая Мать.
– Но если ты съешь мое единственное ухо, я не смогу слышать твою музыку и умру!
Тогда Великая Мать подумала и сказала:
– Если ты позволишь мне съесть твое последнее ухо, я сделаю тебе великий подарок. Ты сможешь слышать мою музыку без ушей. Она будет жить в твоей голове и останется с тобой навсегда.
Холок приставил ухо корту Великой Матери, и она откусила его. Вернувшись к Единству без ушей, он рассказал, что с ним случилось, но никто не поверил – ни его отцы, ни его сыновья. И они заперли его в самой дальней комнате, чтобы не слышать нелепых россказней. И вот через некоторое время в Единстве начали слышаться странные звуки, будто кто-то плакал. Они проникали везде, и избавиться от них было невозможно. Тогда кто-то сказал, что звуки похожи на голос холока, которого отвергли. Когда его комнату открыли, он лежал на потолке и плакал. Его стали ругать, и отвергнутый объяснил, что больше не слышит музыки, что Великая Мать обманула его, и он больше не может жить. Потом он затих, и его снова заперли, надеясь, что на этом все закончилось. Однако плач продолжался и слышался каждый день. И тогда все решили, что надоедливого холока надо съесть. Так они и сделали. Некоторое время все было спокойно, но потом все опять услышали странный шум. Одни называли это музыкой, другие – плачем. Звуки наполнили Дом, и от них невозможно было избавиться. В них стали слышаться слова. Потом появились картинки. Скоро все Единство уже могло различать мысли тех, кто был рядом.
Если этот миф – единственное, что у них есть с участием женщин, то ты сам можешь себе представить, как они относились ко мне. Никто не решался подойти ко мне близко. Только потом я поняла почему – они боялись, что я их укушу.
Больше я читать не мог. Впечатление было ошеломляющим. С этой женщиной надо что-то делать, но что я могу? Так или иначе, оставлять ее без присмотра просто немыслимо. Если не я, то кто-нибудь другой, все равно. Лору надо лечить, и лечить в стационаре. Позвонить Стюарту? В отличие от меня он хотя бы имеет право положить ее в больницу. Может быть, она продолжает ходить к нему? Тогда я могу со спокойной совестью умыть руки.
В клинике Форда мой вызов переключали шесть раз, пока кто-то согласился поговорить. Это был начальник отдела кадров.
– Доктор Стюарт скончался, – сказал он.
– Мне очень жаль.
– Вы его друг?
– Скорее знакомый. Какой ужас! На вид он был вполне здоров…
– Вы что, не читали газет?
У меня по спине побежали мурашки.
– Я уезжал в отпуск.
– Он был убит у себя дома две недели назад.
– Когда точно? – спросил я, когда ко мне вернулся дар речи.
– В позапрошлый четверг. Вечером.
Боже мой! В тот самый вечер, когда она меня ударила.
– Да, ужасно, – продолжал мой собеседник. – Стюарт был прекрасным специалистом. Просто в голове не укладывается, что у такого человека могли быть враги.
– Полиция кого-нибудь подозревает? – с трудом выговорил я.
– Нет. Пока полная загадка.
Повесив трубку, я ощутил прилив животного страха. Мне хотелось сесть на самолет, спрятаться где-нибудь за границей, сменить имя. Уйти в подполье, лечь на дно. В меня влюбилась криминальная психопатка.
Ночевать я напросился к приятелю-полицейскому, которому когда-то помог в трудную минуту. Он три месяца сидел на крэке, но сумел с моей помощью выкарабкаться, хотя семью все-таки потерял. Обзвонив знакомых, приятель сказал, что дело Стюарта расследует некий Джек Кифер. Произнося это имя, он скривился, будто укусил лимон.
– Что, плохо? – спросил я.
– Пять лет прослужил под его началом. Твердокаменный тип. Жил с матерью. Не завидую старушке.
С Кифером мы встретились в закусочной в центре города. После моих обычных извинений – я, разумеется, опоздал – он сразу взял быка за рога.
– Так вы говорите, она напала на вас в тот же вечер?
– Совершенно верно.
Он задал стандартные вопросы об обстоятельствах, времени, характере повреждений, записывая мои ответы в блокнот. Лицо Кифера было все покрыто оспинами, кожа сальная, курил он еще больше, чем я. Продолжая писать, он ехидно заметил:
– Вы на вид вполне способны справиться с женщиной…
– А вы когда-нибудь пытались надеть наручники на буйного психа? – парировал я.
Следователь улыбнулся.
– Я не подумал, извините. – Захлопнув блокнот, он задумчиво постучал кончиком карандаша по обложке. – Не нравится мне это дело. Кстати, вы моя первая зацепка, так что с меня причитается.