К шести часам он закончил свою работу. На ничейной земле никого не было, кроме оперативника у дома Дэлтонов, который наблюдал за ним с огромным интересом. Высокий мужчина встал, положил в карман брюк старый конверт и, держа что-то очень осторожно в руке, направился бесшумными шагами к дому Веллингтонов.
Там он разбудил спавшего дворецкого, который впустил его, и направился в туалет первого этажа.
— У вас много горячей воды?
— Думаю, достаточно, сэр. Вода у нас нагревается автоматически.
— Прекрасно. Тогда мне нужно решето, если оно у вас есть, и… Как вас зовут?
— Джон, сэр.
— Мне нужно два куска стекла, Джон. Оконного стекла. Можно это найти?
Нужно сказать, что Джон, потому ли, что был хорошим дворецким, или потому, что был предупрежден заранее, не моргнул глазом.
— Я в этом доме недавно, сэр. Но можно разбить стекло в подвальном окне.
— Можно. И это нужно сделать как можно скорее.
Он ушел, незаметно взглянув на то, что лежало на ладони у Дина. Через пять минут вернулся с ситом и двумя кусками стекла.
— Кусочки получились неровными, — извинился он.
— Прекрасно. Нельзя разбить окно на ровные кусочки, Джон. А потом, мне все равно, как они выглядят.
Он очень аккуратно положил в сито маленький кусочек обгоревшей толстой бумаги, искореженный и черный. После этого включил горячую воду и стал держать сито на пару. Он так долго держал сито, что дворецкий предложил ему свои услуги, думая, что он устал. Но Дин отрицательно покачал головой.
— Подержите лучше один кусочек стекла. Скоро я буду готов.
И Джон держал этот кусочек, как держал бы поднос для визитных карточек у входа в дом. Эти действия Дина и случай с клеткой — вот пара событий, несколько оживляющих наше страшное дело. Представьте себе двух мужчин в туалете: один грязный и в измазанной одежде, другой в старом халате, оба окутанные паром. Один держит в руках сито, а другой — кусок оконного стекла.
— Как вы думаете, что это такое, Джон?
— Возможно, в лаборатории установят, что это такое, сэр.
Герберт Дин быстро взглянул на него, но лицо Джона выглядело невозмутимым.
— Из полиции? — спросил Дин спокойно.
— Да. Инспектор устроил меня на это место, мистер Дин. Я был бы вам благодарен, если бы вы никому об этом не говорили. Эта работа помогает мне многое узнать о том, что здесь творится.
— Хорошо. Я готов.
Приняв ванну, побрившись и позавтракав, Дин довольно рано появился в лаборатории с куском толстой обгоревшей бумаги, на одном углу которой сохранилась позолота, аккуратно лежавшим между двумя стеклами, а также с конвертом, в котором находилось восемь обесцвеченных пуговиц, на каждой из которых был изображен маленький автомобиль. Кроме того, он принес стебелек цветка или какого-то другого растения длиной в один дюйм.
Он, вероятно, как раз рассматривал все это в микроскоп, когда во вторник утром, без пятнадцати девять, Джорджа Тэлбота забрали в полицейский участок по обвинению в убийстве Эмили Ланкастер.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Это было проделано так тихо, что даже Герберт Дин ничего не знал, когда нанес мне визит между десятью и одиннадцатью.
В полдень прибежал запыхавшийся Джим Веллингтон и рассказал об этом. К счастью, мама опять была у Ланкастеров, а я встала с постели и сидела в кресле. Он не стал тратить время на вежливые вопросы о моем здоровье.
— Послушай, — сказал он мне. — Где Дин? Нам нужно разыскать его.
— Зачем? Опять что-то случилось?
— Случилось? Они арестовали Джорджа Тэлбота за убийство Эмили Ланкастер. Вот что случилось. И дело в том, что они могут пришить ему это убийство. Пуля, которой убили Эмили, выстрелена из его пистолета. Все сходится: царапины и прочее.
Он так волновался за Джорджа, что не мог связно говорить. Но мне все же удалось заставить его рассказать подробно.
Рано утром в полицейский участок пришла испуганная негритянка Аманда, прачка Тэлботов. Ее сопровождал напыщенный негр — ее муж. По настоянию мужа Аманда рассказала, где и когда она нашла во дворе у Тэлботов пустую гильзу.
Инспектор, работавший почти всю ночь, спал дома. Но мистер Салливан был на месте и выслушал ее рассказ. Он отпустил негров домой, но гильзу оставил. Он сидел и думал. Перед ним на столе лежал отчет о схватке между Гербертом Дином и Джорджем Тэлботом предыдущей ночью на задней тропинке, а также об инциденте у конюшни. И ему показалось, он потом несколько раз повторял это, что события, все события, включая убийство Эмили Ланкастер, стали концентрироваться в районе дома Тэлботов. Поэтому он взял машину и поехал туда.
У Джорджа был револьвер сорок пятого калибра. Джордж уже признал, что в ночь убийства был на улице и с трудом попал обратно в дом. И чем больше Салливан думал об этом, тем меньше все это ему нравилось. Но он не собирался тогда арестовывать Джорджа Тэлбота.
Он взял с собой полицейского в форме. Они нашли Джорджа в плохом настроении после бессонной ночи. Он собирался вывести из гаража свою старую машину. Они смущенно попросили его показать револьвер.
— Зачем? — спросил он. — Вы теперь подозреваете меня? Все остальные уже были под подозрением.
— Вовсе нет. Но вы же знаете, что существуют правила. Мы проверяем все револьверы в этом поселке.
Такое объяснение удовлетворило Джорджа, и он достал револьвер из кармашка на двери машины. Однако он был недоволен их требованием.
— Это глупость, — пожаловался он. — Я всю ночь сижу, не смыкая глаз с револьвером в руках, чтобы защитить дом Ланкастеров, а теперь меня подозревают в убийстве. Кстати, у меня есть разрешение на ношение оружия. Показать?
Он удивился, когда они попросили показать это разрешение, но показал. Они сверили номер револьвера. Номер был правильным. Это, без сомнения, был его револьвер.
— Я чистил его недавно, — сказал Джордж. — Вчера вечером. Знал, что возьму его с собой на ночь.
— А когда вы в последний раз стреляли из этого револьвера? — спросил Салливан. Джордж не мог вспомнить. Он полагал, что это было весной или в начале лета на пикнике. Они тогда стреляли в пустые бутылки.
Джордж был скорее обижен, чем обеспокоен, когда они забрали револьвер с собой. Он всю ночь не спал и чувствовал себя неважно. Но не прошло и часа, как он оказался в полицейском участке. Следствие установило, что пули, выстреленные из этого пистолета, точно соответствовали пуле, которой была убита Эмили Ланкастер.
Когда ему сообщили об этом и даже показали увеличенные фотографии пуль, он продолжал упрямо молчать или повторял то, что говорил раньше. Этот револьвер он держал под подушкой с тех пор, как убили миссис Ланкастер. Поставил его на предохранитель и вылез из окна, держа револьвер в руке. Он не стрелял из него, у него не было для этого причин.
Более того, из этого револьвера не стрелял никто. Он всегда находился у него. С прошлого четверга он спал, держа револьвер под подушкой, а днем всегда носил с собой.
Прошлой ночью, зная, что пойдет в дом Ланкастеров, разобрал револьвер, снял дуло и пружину, все это вычистил, собрал и снова зарядил револьвер.
— Зачем мне нужно было хранить его у себя, если бы я убил бедную Эмили? — спрашивал он. — Вы думаете, я не знаю, что револьвер оставляет царапины на пулях? Я не дурак.
— Значит, вы должны видеть, что эти царапины идентичны.
Они показали фотографии, но он только покачал головой.
— Это ваша работа. Мое дело — выбраться отсюда живым. Но только не думайте, что этот револьвер держал в руках кто-то кроме меня. Если вы так думаете, значит не знаете, что творится у нас в доме. Мы не только заперты от всего мира. Мы заперты друг от друга!