Я также клянусь перед Богом, что никогда никого не убивал, никогда никого не собирался убивать. И я протестую против ваших методов. Вы меня умышленно изматываете. Но вы не сможете так довести меня до признания. Я невиновен.
Они, однако, добились того, что он устал. Его лицо стало серым от изнеможения, по нему струился пот. Время от времени он проводил пальцем за воротничком рубашки, как будто тот начинал его душить. Прокурор внимательно наблюдал за Джимом, выстреливая в него очереди вопросов, и умышленно пытался довести его до такого состояния, когда признание начинает казаться манной небесной.
В течение последнего получаса допроса на стол прокурора положили записку. Тот согласно кивнул головой:
— Когда он придет, впустите сразу.
Джим выслушал это с безучастным видом. Но почувствовал — может быть, усталость обострила его инстинкты, — что случилось нечто необычное. Вопросы посыпались снова, но теперь они звучали чуть резче. Судя по тону, полученное известие явно взволновало прокурора.
— Вы признали, что в тот вечер, когда была убита Сара Гиттингс, у вас с собой была трость с клинком. Вы ничего не можете предположить по поводу ее исчезновения?
— Ничего.
— Оставили ее в холле, и она исчезла?
— Да.
— И не заметили, когда именно она исчезла?
— Через несколько дней. Точно не помню.
— Думаю, вы знаете это точно, мистер Блейк. Она исчезла в тот день, когда было найдено тело Сары Гиттингс.
— Возможно. Но не уверен.
— Как вы объясняете это исчезновение?
— Я уже говорил. Думаю, ее украли.
— Украли, чтобы переложить обвинение на вас?
— Возможно.
— Вы не сами ее спрятали? Я имею в виду, у вас не было чувства, что наличие трости в вашем доме опасно?
— Конечно, думал. Да.
— Но вы ее не прятали?
Джим сделал над собой усилие, облизал сухие губы.
— Не совсем. Я убрал ее в шкаф.
— В какой шкаф?
— В шкаф с бутылками, в холле.
— И вы ее там заперли?
— Да.
— Значит, рассказ о том, что она исчезла из холла, был неправдой?
— Не совсем. Но то, что она исчезла, — правда. Ее кто-то взял.
— Ключ от этого шкафа был у вас?
— Да.
— Ключ был только один?
— Нет. Я думал, может быть, ее взял Амос. Я лежал в постели. Он мог взять ключ.
— Зачем Амос мог это сделать?
К этому времени Джим от усталости уже почти ничего не соображал. С посеревшим лицом он мешком сидел на стуле.
— Он мог знать… он мог подумать…
— Так что же все-таки знал Амос?!
И тут в комнату вошел инспектор Гаррисон и положил на стол прокурора какую-то вещь. Едва взглянув на нее, Джим без чувств рухнул на пол.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Инспектор Гаррисон возобновил свои поиски в подвале. Сотрудники федеральной полиции проявляли к ним лишь вежливый интерес, но Амос наблюдал за действиями инспектора с неподдельным ужасом.
Инспектор снова обстучал стены, осмотрел потолок. Время от времени он бросал скрытные взгляды на Амоса, и ему показалось, что нервозность слуги возрастает по мере приближения к угольному бункеру. Но бункер был полон. Часть угля даже высыпалась на пол подвала. И вдруг инспектор Гаррисон вспомнил, что на дворе весна.
— Хороший запас на лето. Наверное, готовите на угле?
— Нет, сэр. На газе, — ответил Амос.
— А когда привезли столько угля?
— Точно не помню, сэр. Мне кажется, в мае.
Инспектор Гаррисон наклонился над бункером, отбросил в сторону несколько кусков угля.
— Под углем тоже бетонный пол?
— Точно не знаю, сэр.
Но там был не бетон.
На угле лежала лопата, и вначале они заставили работать Амоса. Он испугался и шумно протестовал. Но их было трое, трое серьезных и настойчивых мужчин. Однако они все-таки были людьми. И когда слуга устал, забрали у него лопату. Работая строго по очереди, высыпали уголь на чистый пол подвала, осматривали его и снова принимались за дело. Им потребовалось больше двух часов для того, чтобы опорожнить бункер. В конце концов они добрались до дна, но ничего не нашли.
Они смотрели на хорошо утрамбованную черную землю с блестевшими на ней в лучах фонарей последними кусочками угля. Никаких признаков того, что ее недавно копали. Один из полицейских устало рассмеялся:
— Ну вот, а теперь я хочу принять ванну и лечь спать. Пойдем.
Но инспектор его не слушал. Он смотрел на вновь улыбающегося Амоса.
— Если джентльменам больше ничего не нужно, то они могут пройти наверх, а я потушу свет.
Инспектор вытер потное и грязное лицо.
— Куда торопиться, Амос? — мягко спросил он.
— Здесь нет никакого спиртного, сэр. Вы же сами видите.
— Да? Может быть. А теперь Амос, если бы ты сходил куда там следует и принес нам ведро воды…
— На первом этаже есть туалет, сэр.
— Делай, что тебе говорят, — резко ответил инспектор. — И побыстрее.
Двое полицейских все еще отплевывались и paзглядывали свежие мозоли на руках. Повеселевший Амос поднялся по лестнице и через минуту вернулся с ведром. Он также принес мыло и полотенце, но его лицо вытянулось, когда инспектор вернул их обратно.
То, что последовало дальше, повергло негра в глубокое изумление. Один из полицейских, поднеся фонарь почти к самой земле, начал участок за участком освещать пол бункера. Инспектор вначале внимательно осматривал каждый участок, потом осторожно выливал на него немного воды, наблюдал за результатом и только потом двигался дальше.
Вдруг он что-то пробормотал и потребовал лопату. Амос подал ее, не отводя глаз от земли. Его лицо приобрело тот белесый оттенок, который бывает только у очень сильно напуганных негров.
И в этом месте, на глубине не более одного фута, инспектор Гаррисон нашел ту самую трость.
У меня перед глазами все еще стоит довольное выражение его лица, когда он давал показания на суде:
— Затем я послал Амоса за ведром воды.
— Наверное, вам следует объяснить суду цель, которую вы преследовали, посылая за водой.
— Иногда, когда какие-то предметы закапывают в землю, ее поверхность может выглядеть нетронутой. Если копали недавно, то, поливая это место водой, можно увидеть пузырьки выходящего воздуха.
— И такие пузырьки были?
— Да. И много.
И вот четверо мужчин молча стояли в подвале. Один из полицейских тихо присвистнул. Амос смотрел на трость выпученными от ужаса глазами. Ему наверняка показалось колдовством это действо: полицейский вначале бормотал про себя какие-то заклинания, а потом вытащил из земли оружие, зло блеснувшее в свете фонарей.
— Великий Боже! — прошептал Амос и рванулся вверх по лестнице.
Они не сочли нужным его догонять. Инспектор аккуратно завернул трость в бумагу, кто-то из них позвонил в приемную прокурора. И Джима задержали до их прибытия.
Но его не отпустили и потом. Той же ночью Джима Блейка взяли под арест и в течение трех дней большое жюри [3]предъявило ему обвинение в убийстве Сары Гиттингс.
Его должны были судить только за убийство бедной Сары, но в то время в глазах публики Джим Блейк был виновен в двух, а по мнению полиции — даже в трех убийствах.
Комментарии в прессе были единодушно одобрительными. Писали, что полиция не предприняла бы таких решительных мер без «существенных и достаточных оснований»; что «убийство остается убийством, независимо от того, совершено оно гангстером или лицом, занимающим высокое положение в обществе»; что «окружного прокурора и его сотрудников необходимо поздравить с тем, что они, наконец, приняли меры для того, чтобы раскрыть эти преступления».
Джима арестовали около часу ночи во вторник. Вернее, это уже была среда, восемнадцатое мая. Сары не было в живых уже ровно месяц.