— Очень немного. Я просто видел ее здесь, и все. Какая-то японская птица, которую Карен привезла из Токио девять лет назад. Она очень любила ее, заботилась о ней, как о ребенке. Кинумэ может рассказать вам подробнее. Они вместе приехали из Японии.
Инспектор вышел, а Эллери неторопливо продолжал осмотр. Он не заглядывал в коридорчик, что был за дверью в мансарду, но внимательно осмотрел задвижку. Доктор Макклур уселся на маленькую японскую табуреточку и закрыл лицо руками. Ева подошла ближе к Терри. В комнате царила атмосфера, не располагающая к разговорам.
Инспектор вернулся вместе с Кинумэ, которая несла в руках клетку несколько иной формы, чем висевшая у кровати. В клетке сидела птица. За Кинумэ шла белая служанка О’Мара. Она остановилась в дверях и выглядывала оттуда с тупым, жадным и в то же время полным страха любопытством.
— Какая красота! — воскликнул Эллери, беря клетку из рук японки. — Вы Кинумэ. Я помню. Вы очень огорчены тем, что ваша хозяйка ушла от вас, Кинумэ?
Старушка опустила красные от слез глаза.
— Это очень большое несчастье, джентльмены, — пробормотала она.
Эллери смотрел то на нее, то на птицу. Они удивительно гармонировали друг с другом. В птице было нечто экзотическое. Голова, крылья и хвост — пурпурные, туловище — пурпурно-шоколадное, на шее чуть заметная белая полоска. У нее был сильный клюв. Птица была крупная: от клюва до конца хвоста не меньше тридцати сантиметров. По всей вероятности, птица за что-то рассердилась на Эллери. Она пристально посмотрела на него своими сверкающими глазами, открыла клюв, и в комнате раздался неприятный хриплый крик.
— Естественная компенсация, — заметил Эллери. — В природе нет совершенства. Обязательно хоть в чем-то малом, но уродство. Кинумэ, как называется эта птица?
— Каши-дори, — просвистела Кинумэ, — по-вашему — сойка. Каши-дори с Лу-Чу. Она из моей страны. Она старая.
— Лучуанская сойка, — задумчиво проговорил Эллери. — Да, действительно, и вид у нее довольно глупый. А почему она не в этой клетке, здесь, в спальне, Кинумэ?
— Иногда птица здесь, иногда внизу. Другая клетка. Всегда в комнате, где солнце. Ночью она кричит, мисси не может спать.
Кинумэ закрыла глаза широким рукавом кимоно и снова заплакала.
— Мисси любила ее. Любила больше всего на свете. Мисси всегда ухаживала за ней.
— И еще как, — раздался вдруг с порога голос служанки О’Мара. Потом, очевидно, испугавшись звука собственного голоса, она быстро огляделась по сторонам и немного попятилась назад.
— Одну минуточку. Что вы говорите? — спросил Эллери.
Она остановилась в нерешительности и стала приглаживать свои волосы.
— Я ничего не говорю, — промычала она.
— Но все же вы что-то сказали?
— А то, что она с ума сходила из-за этой птицы.
Служанка опять стала пятиться к двери, не спуская глаз с инспектора.
— Подойдите сюда, — попросил Эллери. — Вас здесь никто не обидит.
— Что за шум вокруг этой птицы? — проворчал инспектор.
— Никакого шума. Я просто собираю информацию. Скажите, как ваше имя и сколько времени вы здесь живете?
— Дженни О’Мара, три недели.
Теперь она еще сильнее испугалась и из глупого упрямства, бывшего, вероятно, отличительной чертой ее характера, сохраняла свое мрачное настроение.
— Вы ухаживали за птицей?
— Нет, она. Я не прожила здесь и недели, как она заболела. — Девушка презрительно ткнула пальцем в сторону Кинумэ. — Поэтому мне пришлось кормить ее мясом, яйцами и какой-то кашей, а она, чертовка, один раз вылетела из клетки, и мы ужасно долго мучились, никак не могли ее поймать. Забралась на крышу и ни за что не хотела оттуда улетать. Я думала, что мисс Лейт хватит удар, так она волновалась, прямо-таки с ума сходила. И хотела немедленно уволить меня. Она очень часто увольняла служанок. Так мне сказала Элси, что служила здесь до меня. Всех увольняла, кроме вот этой.
— Ах ты гадкая девка! — закричала Кинумэ, сверкнув глазами.
— А ты заткнись, косоглазая!
— Пожалуйста, прошу вас, — вмешался доктор Макклур.
Белая служанка испуганно убежала. Лучуанская сойка снова крикнула.
— Уберите отсюда эту проклятую птицу, — устало попросил доктор.
— Ну и птичка, — с отвращением заметил Терри Ринг.
— Вы можете идти, — сказал Эллери Кинумэ.
Она покорно поклонилась и унесла с собой клетку с птицей.
Когда Эллери разглаживал на письменном столе скомканный листок японской почтовой бумаги, в комнату буквально влетел толстый маленький джентльмен в накрахмаленном парусиновом костюме и с портфелем под мышкой. На ходу он старательно вытирал свою лысину носовым платком.