В Гостином дворе было не протолкнуться! Мы то и дело застревали в толпе, нас пытались разлучить потоки людей, но Илья крепко держал меня за руку. А иногда хватал за плечи и продвигал вперед, сквозь толпу.
Он купил всем соседям по кружке с нарисованным символом будущего года. А я – по пакетику фруктового чая, всего 13 штук.
– Тринадцать соседей – ну и квартирка, целый военный отряд! – засмеялась я.
– Скорее уж банда! – хохотнул Илья.
Мы гуляли по отделам новогодних игрушек, рассматривали фарфоровых и стеклянных ангелочков на елку, танцующих Дедов Морозов и поющих оленей, а потом зашли в кафе и пили ванильный коктейль.
Мне казалось – все это происходит не со мной! Еще два дня назад я была в Череповце и не подозревала, что буду гулять по сияющему городу с интересным, умным парнем. И мы будем сидеть в большом кафе за стеклянным столиком и отражаться сквозь окно в стёклах проезжающих троллейбусов.
Домой мы вернулись только к обеду.
– Когда теперь увидимся? – спросил Илья, доведя меня до бабулиной комнаты.
– Давай вечером в людской, в которой мы вчера открывали окно? В семь часов?
– Хорошо, – согласился парень и добавил: – Возьму новый альбом «Гриндэй».
Я долго путалась в шнурках – те намокли от дождя. Илья подождал, пока я скину ботинки, и пошёл к себе, а я влетела в комнату и запела! Какой классный день! Какой красивый Петербург!
– Явилась! – сказала бабушка. – Иди, мой руки на кухне, да садись скорей обедать. Мне уходить надо: сперва схожу к Раисе, сделаю ей уборку к Новому году, потом на рынок за мясом – студень надо варить.
Уборка, студень – о чём бабуля говорит? Слова звучали далеко-далеко, я едва их улавливала.
– Может, мы с Машей что-нибудь пока приготовим? – предложила Юля, подняв голову от ноутбука. Я слышала её, как сквозь вату, перед глазами калейдоскопом крутились огни огромного города.
Бабуля схватила меня за рукав, поставила рядом и попросила:
– Деточки, сварите картошки и моркови для мясного салата и свеклы и яиц для селедки под шубой. Машуля, сбегай вниз, прямо в нашем доме есть хороший продуктовый, купи баночку горошка, майонез и мандарины. На тебе сто рублей, не потеряй!
Последняя фраза вернула в суровую реальность, где я была малышкой и нуждалась в указаниях.
– Бабушка, почему я должна их потерять?! Бабуля, не удостоив ответом, оделась и ушла.
А я села за стол и только тогда поняла, насколько устала – ноги гудели, как телеграфные столбы (бабуля так выражается).
Я слопала кусок жареной курицы и тарелку вареников, выпила пакет сока и свалилась на бабушкину кровать.
– Юлечка, я полежу полчасика – и пойдём на кухню, готовить. Лады?
– Окей! – рассеянно согласилась Юля, как всегда, погруженная в работу.
Интересно, она гуляла с друзьями по Петербургу? У нее вообще друзья есть? У меня – да!
Я обняла мишку, закрыла глаза. Чудилось, я всё ещё иду по сияющему Гостиному двору…
Мне показалось, Юля окликнула меня буквально через минуту, – я даже глаза не успела закрыть.
Нет, я не сплю! Сорок минут прошло? Надо же, не заметила. Конечно, давай готовить, а то не успеем к бабушкиному приходу. Да, я в магазин схожу, пока светло, а ты овощами займись.
Юля наложила миску моркови и свеклы из холодильника и пошла на кухню. Я оделась и заскочила к ней спросить, запирать ли комнату?
В коридоре и на кухне было столпотворение. Все сновали взад-вперед с ковшами и кастрюлями и жарили-парили угощенье к Новогоднему столу. Стоял шум и гам, лилась вода, стучали ножи, громыхали чугунные сковородки.
Юля мыла картошку и велела оставить комнату не запертой.
Я развернулась, чтобы идти в магазин, и вдруг мой взгляд упал на приоткрытую дверь в людскую.
Вспомнила, как вчера мы с Ильёй вышли в крошечный коридорчик – и необъяснимое, непреодолимое желание вновь оказаться в этом месте заставило меня войти.
Я прикрыла за собой дверь, сразу стало тихо. Здесь ничего не изменилось – да и что могло измениться за одну ночь? – только на веревку на окне кто-то вывесил сушиться кухонные полотенца.
Я поглядела в окно, оно выходило в заасфальтированный двор-колодец без единого деревца. Ничего интересного: у одной стены, глухой, без окон, мусорные бачки. Возле другой – несколько блестящих от дождя машин.
Поглазев вниз, я повернулась к двери на черную лестницу.
Было светло, и я рассмотрела ее внимательнее.
Большая замочная скважина, прорезанная в железной обивке, заткнута то ли тряпкой, то ли скрученной бумагой – не разобрать, потому что поверх затычки пузырились несколько слоев светлой, почти белой, масляной краски. Я провела по двери рукой и увидела, что краской покрыт и засов – вчера я его не заметила: полоса кованого металла, заложенная поперек двери в плоские скобы в стене. Кистью водили поверх уже закрытого засова, так что он прилип к двери и едва различался.