Пенсионер выдохнул, решительно вошел в кухню и включил свет.
В кухне было пусто.
Соседи неподвижно сгрудились на почтительном расстоянии от двери в людскую и опасливо уставились на неё.
От кого-то пахло валидолом.
Из людской не доносилось ни звука.
Вдали, на колокольне Никольского собора двенадцать раз пробили часы.
Полночь!
В кухне повисла тишина, от которой звенело в ушах.
– Видать, не придёт, – с надеждой прошептала Лидия Алексеевна. Все с облегчением вздохнули.
И в этот момент в людской громыхнуло.
Соседи скучились и вцепились друг в друга, Петрович положил руку на кобуру.
Дверь на кухню медленно открылась и появилась Маргарита, как всегда, одетая в длинную элегантную шубу и шапочку с вуалью.
Все окаменели, от охватившего ужаса никто из соседей не вскрикнул.
Дама в черном вперила глаза в толпу, взгляд наполнился ненавистью, рот перекосился.
Дальше тянуть нельзя!
Я задрожала от волнения, быстро вышла вперед и посыпала скороговоркой:
– Маргарита, приветствую вас! Как хорошо, что вы пришли! Миленькая, вы только не волнуйтесь, у нас очень хорошие новости про Борю и Лизочку: они спаслись и выжили! Они не погибли! Нянечка ходила к ним в детский дом, проведывала: ваши дети здоровы, накормлены, хорошо учились. – С чего я взяла, что они хорошо учились?! – Лизочка замуж вышла, Боря женился! Вот ваш правнук!
Я завела указательный палец за плечо и оглянулась на соседей: они стояли как в игре «замри-отомри», неподвижные, с выпученными глазами.
– Илья, иди сюда, обними бабушку! – я сама не понимала что говорю, словно кто-то это делал за меня.
Илья сделал шаг вперед, Светлана встрепенулась, и ухватила сына за рукав.
Но правнук мягко высвободился из цепких материнских рук, подошел к Маргарите, обнял ее и сказал, явно находясь «на автопилоте»:
– Бабушка, милая, здравствуй, наконец-то мы встретились! Как твои дела? А я уже в девятом классе. Мама сказала, я очень похож на Борю в детстве, я твой правнук, меня Илья зовут.
Несчастная женщина дрожащими руками, затянутыми в перчатки, взяла внука за плечи, мягко отстранила от себя, страдальчески вгляделась в лицо мальчика и бессвязно зашептала сквозь слезы:
– Похож, глаза такие же, Илья, внучек, Боренька, ты жив, у меня есть внуки, ах, отец не дожил!
Соседи «отмерли», зашевелились, обступили даму и Илюшку и наперебой заговорили:
– Маргарита, вы не беспокойтесь, все у ваших деточек в жизни сложилось хорошо! Нянюшку мы похоронили, как полагается, по христианскому закону, сундук ее в кладовой стоит, можете забрать, коли нужен, фотографии Лизочкиных внучков тоже заберите, будете глядеть-любоваться. Что фарфор вы унесли, мы не обижаемся, вам он нужнее, у нас все одно без дела пылился.
Покойница смеялась и плакала, соседи тоже утирали слезы.
– Надо бы отметить, за встречу! – громыхнул Петрович, потер руки и бодро извлек припрятанную в тумбочку бутылку наливки.
Жильцы вытащили стаканы, Петрович плеснул на донышки, все чокнулись, и зашумели: за здоровье!
Мы с Ильей смотрели на покойницу, изящно пригубившую наливку и качали головами: комедия абсурда! Увидели бы в кино – не поверили!
Маргарита оказалась веселой дамой, казалось, еще чуть-чуть и запоет, а то и впляс пуститься!
Когда Петрович собрался за баяном, мы поняли: ситуация вышла из под контроля.
– Соседи дорогие, пора прощаться! – выкрикнула я. – Госпоже фон Тиз ещё домой добираться, а то как бы не стемнело!
Что я несла?!
Все переглянулись.
На колокольне Николы пробило час ночи.
Светлана вручила Маргарите фотографии правнуков.
Петрович сунул золотое кольцо и виновато пробормотал:
– Привратнику в парадном, при случае передайте, обиды на него не держите, это он от бедности злобился.
Я взяла женщину за руку – холодную, даже сквозь перчатку, ласково повела к людской.
Петрович резво распахнул дверь в коридорчик, затем – на черную лестницу.
Маргарита с любовью посмотрела на Илью, вышла на площадку и исчезла темноте.
Соседи навалились на дверь, заложили засов, заткнули тряпками щели, быстро замазали краской.
Мы с Ильёй ринулись к ноутбуку, удалили все фотографии и очистили корзину.
Все вновь собрались на кухне, поднялся гомон, жильцы вспоминали происшедшее и на нервной почве смеялись до слез:
– Я стою со шваброй и почему-то думаю: может, студня Маргарите с собой дать? Небось, при царях такого не варили!
– А я, когда Петрович наливки плеснул, чуть не сказала: пусть земля вам будет пухом!
– А Илюшка какой молодец, не побоялся, обнял прабабку! Бабуля бережно поставила в угловой шкафчик икону, которую на протяжении всей встречи одной рукой прижимала к груди, перекрестилась и обняла меня: