Ли Вонг воспринял известие о предстоящем путешествии с такой невозмутимостью и спокойствием, как будто я предложил ему поездку в соседний штат.
– Я собираться, – сказал он. – Кладу ваша рубашки?
Наши приготовления вскоре завершились. Кроме перемены белья, предложенной Ли Вонгом, мы взяли с собой провизии на десять дней, аптечку и бутылку бренди, – все это китаец уложил в ящики, которые я специально сконструировал для этой цели. Не зная, что нам встретится по пути и что может случиться, нужно было подготовиться к любым неожиданностям.
Наконец все было готово. Вместе с Ли Вонгом мы вошли в машину времени, я герметично закрыл люк и сел перед пультом управления. Я чувствовал себя Колумбом или Магелланом, открывающим новые континенты, ведь по сравнению с моим путешествием все предыдущие человеческие открытия окажутся просто ничтожными.
В этот торжественный момент, несмотря на уверенность в том, что все вычисления производились с максимальной точностью, я осознавал неопределенность и опасность моего предприятия. Еще никто до меня не путешествовал во времени. Ведь мы можем не пережить ускорения, когда пятилетия, десятилетия и века будут мелькать, как секунды.
Я объяснил это Ли Вонгу.
– Может, будет лучше, если ты останешься, – предложил я ему.
Он энергично помотал головой.
– Вы ехать, я ехать, – сказал он с безмятежной улыбкой.
Запомнив день, час и минуту нашего отправления, я повернул рычаг и запустил ускоритель.
Я едва ли мог предвидеть свои физические и психические реакции, а также чувства. Среди прочих неожиданностей, я предполагал, что могу частично или полностью потерять сознание, поэтому пристегнулся к креслу, чтобы не упасть.
Однако реальный эффект был очень странным и непредвиденным. Первое, что я испытал, было ощущение необыкновенной легкости во всем теле, какой-то бестелесности. В то же время машина, казалось, увеличилась в объеме, ее стены, механизмы и другие части потускнели, расплылись и как бы повторялись в бесконечном мелькании образов. Я сам, как и Ли Вонг, так же размножился и видел себя в виде мелькающей тени, из которой проецировалась серия теней. Я пытался заговорить, и слова возвращались ко мне, словно эхо.
На короткое время сфера, казалось, зависла в море света. Затем необъяснимым образом окружившее ее сияние начало меркнуть. Чернота, появившись неизвестно откуда, сомкнулась вокруг, но контуры механизмов и предметов внутри машины все еще можно было различить, так как они были окутаны слабым светом, похожим на флюоресцентный.
Меня поразили эти следующие друг за другом явления и, в особенности, темнота снаружи, которой я не мог найти объяснения. Теоретически, дни и ночи, сквозь которые мы проходили с такой невероятной быстротой, должны были сливаться и давать серый свет.
Века, эпохи, кальпы времени проходили мимо нас в этой странной ночи. Затем, так же загадочно, как и темнота, внезапно появился ослепительный луч света. Более сильный, чем любой, какой я когда-либо наблюдал, он пронизал сферу и тут же погас, словно вспышка. Через некоторое время последовали еще две вспышки, одна за другой, а затем снова наступила тьма.
Я протянул руку, которая стала сотнями рук, и как-то ухитрился включить лампу, висевшую над пультом управления и хронометрическими приборами. Один из них показывал мое движение вперед во времени. Было трудно различить приборы среди призрачных теней, но после многих попыток я выяснил, что ушел в будущее не менее чем на двадцать тысяч лет!
Несомненно, этого вполне хватало, по крайней мере, на начальной стадии моего полета. Я нажал на рычаг и выключил ускоритель.
Тут же ко мне вернулось ощущение трехмерного пространства и нормального времени. Но чувство легкости и бестелесности не исчезло. Мне казалось, что я взлетел бы в воздух, словно пушинка, если бы не металлические зажимы, которыми прикрепил себя к креслу.
До меня донесся голос Ли Вонга, о существовании которого я почти забыл, но почему-то сверху! Удивленный, я поднял голову. Китаец парил в воздухе, нелепо размахивая широкими рукавами, и тщетно пытался перевернуться в воздухе и встать на пол!
– Я летать, как чайка, – засмеялся он, находя, видно, свое положение скорее забавным, чем опасным.