Вдруг он услышал заглушившее грозное песнопение шипение котла, кипевшего более бурно, чем прежде, из-за тех веществ, которые он тайком добавил к их содержимому. Между вспышками беспрестанно извивающихся молний волшебник увидел, что густой дым, черный, как испарения предвечной трясины, поднимается над котлом и расползается по лаборатории.
Вскоре испазары оказались окутаны парами, точно облаком тьмы, и вдруг начали непонятно извиваться и спотыкаться, сотрясаемые приступом странной агонии. Питонообразные огни растаяли в воздухе, и шипение испазаров стало неотчетливым, точно у обычных змей. Затем, упав на пол под стягивающимся и густеющим облаком черного тумана, они начали ползать на животах туда-сюда, как обыкновенные рептилии, и время от времени показываясь в клубах дыма; они съеживались и уменьшались в размерах, точно адское пламя пожирало их изнутри.
Все случилось точно так, как рассчитывал Маал Двеб. Он понял, что испазары позабыли свою науку и магию, и быстрое вырождение, отбросившее их на начальную ступень развития змей, поразило их из-за колдовского действия пара. Но прежде чем дождаться завершения этого превращения, он впустил одного из испазаров в свою сферу, служившую ему теперь для защиты от испарений. Это существо лизало его ноги, точно ручной дракон, признавая в нем хозяина. Некоторое время спустя черное облако начало подниматься, освободив оставшихся испазаров, которые теперь были не больше обыкновенных болотных змей. Их крылья сморщились и стали бесполезными придатками, и они с шипением ползали по полу, среди перегонных кубов, тиглей и реторт – останков их утраченного знания.
Маал Двеб несколько секунд глядел на них не без гордости за собственное колдовство. Борьба была трудной, даже опасной, и он подумал, что полностью победил тоску, по крайней мере, на какое-то время. С практической точки зрения, он поступил очень предусмотрительно, ибо, избавив женщин-цветы от их мучителей, он одновременно устранил возможную в будущем угрозу его владычеству над миром трех солнц.
Повернувшись к испазару, которого он оставил для своих целей, он удобно уселся на его спине, за толстым гребнем, где сходились крылья, и произнес магическое слово, понятное укрощенному чудищу. Взмахнув огромными крыльями, бывший колдун-рептилия послушно поднялся в воздух, вылетел через одно из высоких окон, навсегда покинув цитадель, в которую не было доступа ни человеку, ни любому другому бескрылому существу, и понесло волшебника над красными отрогами мрачных гор, через долину, где обитало племя цветов-вампиров, и опустилось на мшистом холме, у конца того серебряного мостика, по которому Маал Двеб пришел на Вотальп. Там колдун спешился и в сопровождении ползущего за ним испазара начал обратное путешествие на Цикарф через бесцветное облако над бездной, существующей сразу во многих измерениях.
В середине своего необычного перехода он услышал внезапное громкое хлопанье крыльев, стихшее с поразительной резкостью и больше не повторившееся. Оглянувшись, он увидел, что испазар упал с моста, соскользнул в бездну, из которой нет возврата.
Лабиринт Маал Двеба
Освещаемый четырьмя маленькими ущербными лунами Цикарфе, Тильяри преодолел бездонную топь, где не жила ни одна рептилия, на чью зыбкую поверхность не рисковал спуститься ни один дракон, и где лишь черная как смоль трясина жила своей жизнью, беспрестанно вздымаясь и опускаясь. Не осмелившись воспользоваться высокими мостками из корунда, соединявшими берега болота, он с огромной опасностью для жизни прокладывал путь с одного поросшего осокой островка на другой, чувствуя под ногами отвратительное колебание студенистой массы. Выбравшись на твердый берег и нырнув в заросли высоких, точно пальмы, тростников, он не подошел к порфировой лестнице, ведущей вверх через головокружительные ущелья вдоль зеркальных обрывов к дворцу Маал Двеба. Мостки и лестницу охраняли огромные молчаливые роботы, чьи руки заканчивались длинными серповидными лезвиями закаленной стали, грозно занесенными вверх и неумолимо поразившими бы любого, кто осмелился вступить во владения их господина без его позволения.
Обнаженное тело Тильяри было умащено соком растения, отпугивавшего все живые существа на Цикарфе – так он надеялся беспрепятственно пройти мимо свирепых обезьяноподобных тварей, которые привольно бродили по утесам в пышных садах тирана. Он нес моток сплетенной из древесных волокон веревки, легкой и крепкой, с медным шаром на конце, с помощью которой он собирался взобраться на гору. На его боку, в ножнах из кожи химеры, в такт шагам покачивался острый как бритва нож, отравленный смертельным ядом летучей змеи.