– На себя примеряешь? Прикидываешь, как бы ты смотрелся в роли купца? – догадалась я.
– А купцового склепа-то нет! – вдруг вспомнил Тоник.
Я тут же придумала историю про отважного торговца шелками, который сгинул в пучине, стремясь в чужедальние страны. Загоревала немного.
– Если бы ейный муж тут был похоронен, он бы тебе устроил ночь перед рождеством, – моя шутка заставила Тоника замолчать.
Вопреки постулатам материализма, приведения довольно часто бродят по ночам. Я думаю, они и днем бродят, только их не видно из-за яркого света. Их и ночью не каждый заметит. А если и заметит, то скажет «показалось-почудилось». Вот Тоник точно не такой – сразу уставился на купчиху, глаз с нее не сводил и комментировал. Думаю, именно из-за его комментариев она и свалила, даже не захотела показываться в следующую ночь. Небось, сидела в своем склепе и злилась. Приведения тоже обидчивые бывают, я точно знаю.
Что же мы успели еще обследовать? А! Зимой была брошенная фабрика елочных игрушек. Кстати говоря, там тоже призраков хватает. Даже странно это. Я еще понимаю, когда человек после смерти привязан к своей усадьбе или месту гибели, но почему нужно и после смерти на работу таскаться – ума не приложу.
Игрушками мы слегка поживились. Трудно было удержаться. Тоник набрал гирлянд из цветных бусин, соединенных стеклянными синими трубочками. Повесил их себе на шею и так ехал до самого дома. На нас все таращились и улыбались.
– Мама просто обалдела. Говорит, точно такие были у нашего деда на елке, но потом потерялись при переезде.
На фабрике портал выглядел как два рельса, которые упирались прямо в стену. Над ними зиял пролом, с торчащими обломками красных кирпичей. На некоторых кирпичах были тавро в виде подков. Тогда мне показалось, что это признак удачи, но чуда не произошло.
Много где мы побывали в поисках рабочего портала, сейчас все не упомнишь. Вместо памяти – дома есть фотки, записи.
Обычно на проверку уходило трое суток. Пиксель сначала фоткал мои переходы, потом отправлялся осматривать окрестности, не бросая меня надолго в одиночестве. Боялся, что хулиганы обидят. Или сопрут мой велосипед. Однажды такое случилось. Пришлось отбирать, а Пикселю тогда здорово досталось от двух неопохмелившихся гопников.
Когда ему надоедало фоткать и караулить, Пиксель устраивался рядом с порталом и жевал снедь приготовленную его бабкой. Она классно пирожки печет. Да и мама у него настоящий кулинар. Вкуснее ее пиццы я ничего не пробовала.
Тоника я не приглашала со мной ездить. Я бы никогда на такое не решилась. У меня бы на это духу не хватило. Потому что он наверняка бы ответил вежливым дружеским отказом. После которого я бы долго приходила в себя, ругаясь на свою назойливость. С ним временами сложно бывает. Он вообще-то замкнутый такой. С детства. Никто не знает, что у него в семье стряслось, но в школу он пришел в третьем классе и долго ни с кем не разговаривал. Многие даже думали, что он немой. Его учителя жалели и даже к доске не вызывали. А родители при упоминании о Тонике строили многозначительные лица, слегка краснели и мямлили «а, это тот самый мальчик».
Конечно, все быстро придумали воз предположений, но поскольку никто правды не знал, интерес к тихому, слегка ожесточенному мальчику угас. А потом мы выросли и Тоник стал как все, только иногда психануть мог. Своеобразно так – вдруг замолчит и уйдет. Мы привыкли.
– Мелкая, хватит на меня таращиться, – Тоник и Пиксель часто так меня называют, ведь они старше меня почти на два года.
Покраснев, я перестала смотреть на Тоника и уставилась на дверь. Дверь напомнила мне наши фасадные стены без домов. У нас теперь таких чудес предостаточно.
– Лабуда все ваши поиски. Порталов не существует. Их придумали фантасты и шизофреники, – тезис Тоника для меня не новость, но Пиксель тут же начал приводить факты и аргументы в стиле «Ты атом видел? Не видел. Но это не означает, что он не существует».
Спорящий Тоник выглядит неприглядно, его красивый румянец на щеках превращается во что-то нездоровое. И еще у него привычка дурацкая, когда злится – он запускает руку в волосы и скоро становится косматым как барбос. Вот как сейчас, когда он доказывал бессмысленность моих поисков.
– Эй, ты что, уснула? – Пиксель бдительно следил за моим лицом.
Я смотрела на дверь. Она меня восхищала своей несуразностью. Наверное, больше меня бы могло удивить только окно без стены. Просто поразительная дверь с потрясающим тускло сияющим тукалом. От прикосновений к которому возникало в душе острое трепыхание нетерпения, как при виде любимого человека. Со мной каждый раз такое. Надеюсь, предвкушаю, обламываюсь. В любви со мной – тоже самое.