- Капитан Слай слушает.
- Настоятельно советую отойти подальше. Сейчас начну разгон.
Капитан Слай колебался.
- Видишь ли, мне приказано проследить…
- Ты-то меня знаешь?
- Да, - сказал капитан Слай. - Ладно, отхожу. - Он передохнул. - Значит, доброго пути.
- Счастливо оставаться, - ответил Устюг, с тоской понимая, что это, может быть, последние слова, какие он говорит человеку с Земли. Последние в жизни.
Командор огляделся. Его салон в Космоцентре был полон; тут была, кажется, вся смена, да еще и подвахтенные - все, кроме дежурных диспетчеров. Информация утекала прямо-таки катастрофически. Надо было взгреть кого-то. Потом, не сейчас. Сволочи, трепачи, подумал командор. Толкутся тут, целые и невредимые. А такого, как Устюг, не уберегли. Лучшего капитана!..
Устюг не был лучшим капитаном, и худшим не был, а просто средним, одним из десятков, и командор это знал рассудком. Но сердцем ощущал, что теряет все-таки самого лучшего, и каждый, кого ни приходилось ему терять в жизни, был лучшим, потому что другие оставались, а этого уже не было.
Корабль «Кит», гибрид груши с тыквой и телефонной трубкой (как именовался этот класс машин в профессиональном просторечии), плавно ускорил движение, разгибая орбиту. Звезды, на фоне которых он был виден, мелко задрожали; потом фиолетовая дымка затянула их.
Странное дело: «Кит» уходил в одиночку, а здесь оставалось все - флот, Земля, человечество. Но почему-то командору на миг показалось, что это он отстал, остался, а люди уходят, друзья уходят вперед. Скверное чувство, когда друзья идут вперед, а ты стоишь на месте…
В Космоцентре кто-то включил траурный марш.
- Уберите дурака! - сквозь зубы приказал командор.
Фиолетовая точка таяла вдали.
4
- А девочка-то плакала, - сказал Карачаров, взглянув на только что появившуюся в салоне Веру. - Глазки красные, как у кролика. Или надо сказать «как рубины»?
Физик чувствовал себя великолепно. Он выспался, а пробудившись, прежде всего вспомнил, что уже сегодня окажется на Земле. Ну, тогда - держись! Признание, возможность работать широко, с размахом, ожидали его на планете, а думать об еще не начатом, что можно обозреть в общем виде, не отвлекаясь мелочами, - самое лучшее, что доступно человеку. И физик был счастлив, гудел под нос песенку и ему казалось противоестественным, что кто-то плачет, когда жизнь так прекрасна. Он покровительственно улыбнулся девушке.
- Утеньки малые! Кто нас обидел?
Вера покачала головой и торопливо отошла. Карачаров критически поглядел ей вслед - мудрый старец, знающий, сколь мало стоят тревоги молодости - и подошел к Петрову, уже успевшему занять облюбованное им кресло.
- Привет вам, метр. И всюду страсти роковые, - назидательно произнес физик.
- С добрым утром, - откликнулся Петров, - почему «метр»?
- Как! Я ведь уже говорил вам, кто вы такой - школьный учитель на пенсии, путешествующий, чтобы увидеть мир, о котором он всю жизнь рассказывал детям. Разве я не прав? У меня поразительный нюх на людей, я определяю их с первого взгляда. Итак, вы, метр уже собрали чемоданы?
- Никто не говорил, что пора.
- Ах да, не было звонка с урока. Господи, какие вы все сегодня скучные! В такой солнечный день…
Освещение в салоне было обычным, но физик был уверен, что день нынче солнечный. Услышав звук шагов, он резко повернулся.
- Здравствуйте, ваше величество! Ничтожнейший из рабов приветствует вас.
Сегодня, думала Зоя. Сегодня на Земле. Она улыбнулась физику, как если бы пред нею стоял Устюг, и Карачаров даже задохнулся. Он пробормотал:
- Не надо так - я могу ослепнуть…
Писатель вошел с чемоданом и поставил его у стены.
- Я человек предусмотрительный, - объявил он для всеобщего сведения. - Который час? У моих сел элемент.
Физик взглянул на свой хронометр с календарем.
- Без десяти девять по общему, - любезно ответил он, но тут же нахмурился и еще раз посмотрел на часы, на этот раз внимательно. - Погодите, какое сегодня число?
- Тридцать первое, естественно, - сказал Нарев.
- А у меня первое, - с неудовольствием сказал физик. - Не понимаю. У кого еще есть календарь?
- И у меня первое, - проговорила Мила.
- Позвольте, - сказал писатель. - Как может быть сегодня первое, если мы должны быть на Земле тридцать первого? Разве бывают такие опоздания?
- Ручаюсь, что мы еще не на Земле, - молвил физик, чье настроение стало стремительно портиться. - Но вот где мы?
Он подошел к выходу на прогулочную палубу, нажал пластинку, но проход не открылся. Зато в противоположных дверях показалась свежая после долгого сна актриса. Увидев общество в сборе, она испуганно ахнула, тут же улыбнулась, низко присела и послала всем воздушный поцелуй, словно со сцены.