Зато у Инны все наружу. Она счастлива и осторожна. Даже на зарядку выходит, успев наложить тон. Для этого ей, наверное, приходится вставать на полчаса раньше. Она тоже говорит, что рада не бегать на репетиции и что впервые в жизни у нее такие вот свободные дни, когда можно заниматься чем хочешь. Она говорит, что от этого будет играть лучше – там, на Земле, конечно.
После зарядки и купания, как всегда – завтрак. Меня забавляют парящие автоматы, которые нас обслуживают. От них идет приятный теплый ветерок.
Потом мы разошлись по каютам – заниматься своими делами, а экипаж пошел готовить корабль к переходам, после которых мы должны снова стать такими, как все люди. Я от скуки стала прикидывать, как бы я оборудовала нашу каюту, если бы пришлось остаться тут надолго. Зашел Нарев и очень хвалил эскизы – сказал, что я должна буду всем помочь в этом, если…
После обеда устроили концерт. Инна пела. Поет она хорошо. Голос еще молодой. Мы хлопали, ей это было очень приятно. Потом смотрели фильм. Я его видела когда-то на Земле, но здесь все смотрится совсем иначе. Тогда я решила, что картина страшно глупая, сентиментальная, там какая-то искусственная любовь и слащавые пейзажи. Теперь мне так не показалось, и остальным, наверное, тоже: когда картина кончилась, все долго молчали, ни о чем не хотелось говорить. Капитан был сердит. Он сказал, что надо использовать кристаллы с научно-популярными записями, это будет полезнее. Не знаю, так ли это.
Хотели навестить больного администратора, но к нему нельзя. Нам даже не говорят, что с ним, когда он успел заболеть. Тяжело болен – и все. Странно. Только Зоя имеет к нему доступ, но она молчит: врачебная тайна!
А послезавтра, кажется, опять заляжем в коконы. Проснемся, наверное, уже вблизи Земли, и страхи останутся позади – где-то тут, где мы сейчас».
Администратор глубоко дышал во сне. Каюта раненого – не место для того, чтобы искать руку женщины и держать ее в своей, и, забыв обо всем на свете, испытывать наслаждение от того лишь, что женщина тут, рядом, сейчас и навсегда, но капитан именно это и делал, и совесть не мучила его.
Зоя не отняла руки. Она только взглянула искоса и слегка покачала головой. Устюг кивнул в знак того, что все понимает, и они опять застыли у прозрачного колпака.
– Вот как получилось, – сказал капитан тихо.
– Он поправится.
– Я не о нем.
Зоя снова взглянула на него и отвела глаза.
– Земли не будет, и я по-прежнему капитан. Растерявшийся капитан, по правде говоря.
Сейчас в его голосе не было командирской непреложности, и Зоя обрадовалась тому, что он раскрылся перед нею: это помогало и ей самой преодолеть скованность, возникшую, едва они остались вдвоем; они знали, что должно произойти в самом скором времени, и не решались сделать первый шаг. Вслух Зоя не сказала ничего.
– Мы здесь, – сказал Устюг. – И деваться нам некуда.
На этот раз Зоя посмотрела ему в глаза взглядом, просившим не лгать ей.
– Если я соглашусь, – сказала она негромко, хотя оба знали, что она уже согласилась, – если соглашусь, то ведь надолго, и тебе придется терпеть меня навеки и до смерти. Так что подумай – стоит ли: потом тебе некуда будет деться от меня.
– Я подумал.
– На Земле было бы легче, там можно уйти. А тут…
– Это хорошо, – сказал он. – Тут ты не бросишь меня.
Она не удивилась этим словам, знала, что обладает чем-то, заставлявшим обращаться к ней так, словно ей одной принадлежало право решать: оставаться или уходить. Но сейчас она знала, что не уйдет.
– Не брошу, – произнесла она почти беззвучно.
Они стояли сейчас близко, очень близко друг к другу, и что-то толкнуло их сократить, совсем уничтожить это расстояние. Дверь пустующей каюты корабельного врача была перед ними, и трудно сказать, кто сделал первый шаг к ней.
Жажда оказалась сильна, и они пили, пили, пили, не боясь пресытиться, и кончики пальцев, касаясь кожи, говорили куда выразительнее, чем слова. Докторское ложе было узко, но сейчас они уместились бы вдвоем и на острие ножа. Прошло сколько-то вечностей, потом тихо запел блокер входа: кто-то стоял за дверью. Вспыхнул свет. Зоя безмятежно улыбалась, Устюг торопливо превращался в капитана, потом отворил. Там стояла Вера.
– Ну, что случилось? – спросил Устюг недружелюбно, загораживая вход.
– Наверное, весна, капитан, – невозмутимо сказала Вера. – Вас ищет инженер.
Он понял: все готово. Пришла пора.
– Ах, будь они… – пробормотал он, невольно радуясь и огорчаясь вместе.
– Да, капитан, – бесстрастно согласилась Вера, глядя мимо него – на Зою.