Не то чтобы я влюбился в Хелену и Петера, но я очень хорошо чувствовал себя в их обществе. Моё общество им, кажется, тоже было приятно. Почти все вечера мы проводили вместе. Как-то раз Хелена и Петер предложили пойти в армянский ресторан у самой Берлинской Стены. “I want to show you something,” – сказала со своей нежной полуулыбкой Хелена. Петер кивнул. Мой английский был далёк от совершенства, Хелена и Петер владели современным всеобщим языком несколько лучше. Впрочем, эмоциональные оттенки мы улавливали без слов.
В словах Хелены был неопределённый, ни к чему не обязывающий эротический подтекст, как в берлинских купальщиках по берегам озёр, одинаково свободно чувствующих себя в купальниках и без оных. Возможность без необходимости...
Весь день было тепло и солнечно. Зонтиков мы не взяли, но на полпути от метро к ресторану налетел тёплый дождь, и мы слегка промок .
4
Рубашка Хелены была расстёгнута на три пуговицы. Достаточно намокла, чтобы ясно видеть, что под светлой тканью нет лифчика. Я заказал, по совету Петера, какое-то блюдо со шпинатом в качестве гарнира. Баранину со шпинатом? Куриное мясо? Пили густое красное вино. Уютный ресторанчик был рассчитан всего на четыре или пять столиков.
Первая бутылка ушла быстро, мы заказали вторую. Разговор перескакивал с темы на тему – жизнь на Западе, жизнь в СССР, восточная философия.
Я знал, что их отель далеко, – и всё время думал, что же они мне всё-таки собираются показать? Так как советских участников разместили в общежитии, я делил комнату с коллегой из Красноярска .
5
Улочка, мощённая брусчаткой, упиралась в Стену метрах в пятидесяти от ресторана. Дождь перестал, над влажной брусчаткой слоился лёгкий туман. Мы двинулись прямо к Стене – Петер чуть впереди, я рядом с Хеленой. Чувствовалось, что они знают, куда идут. У самой Стены, между нею и одно-двухэтажными домами, обнаружился узкий проход. Мы свернули направо.
Окна домов все здесь были закрыты ставнями, но и за ними нигде не горело света, иначе хоть что-нибудь да просочилось бы через щели. В проход между Стеной и домами падал только отсвет дальних фонарей да ещё отблеск прожекторов с восточной стороны, отражённый низкими облаками.
– Here, – Хелена взялась за ручку невысокой металлической двери. Я был готов поклясться, что секунду назад двери в стене не было. Она открыла дверцу и вошла первой. За ней – я, и последним Петер.
Если я скажу, что дверь открывала проход в новое измерение, то никого не удивлю этим. Сюжет обыгрывался множество раз. Многие читали Уэллса. Вероятно, мне не поверят, если я буду настаивать, что говорю правду. Но для меня это не имеет значения, существенно только то, что я пережил вместе с Хеленой и Петером. А ещё... ещё то, что рассказ о прошлом помогает хоть в слабой степени возродить его.
В том месте, куда мы попали, не было никаких прожекторов. Никакой ограды за нашей спиной. Колючие ветки араукарий и драконовых деревьев, невысокие скалы, терракотовая луна у горизонта и море далеко внизу. Это потом я выяснил, что такие деревья называются дракайнами и араукариями. Впрочем, никаких драконов, ни теперь, ни позже, мы не встретили. Вообще никаких живых существ крупнее и опаснее белки. Для нас этот мир так и остался миром нереализованных возможностей.
Хелена показала рукой на тропинку, которая уходила вниз, в просвет между скалами, и сама первой двинулась к морю. Яростно стрекотали цикады. Оранжевый свет луны, размытые тени, но тропинка оказалась не очень крутой – спускаться, в общем, было нетрудно.
Через несколько минут мы вышли к берегу. Тихий плеск волн, песчаный пляж, лунная дорожка. Хелена мгновенно разделась, Петер тоже. В лунном свете их плечи казались вылепленными из красноватой глины. Я последовал их примеру. Мы быстро вошли в воду. Она оказалась такой тёплой, что почти не чувствовалась, настолько, что не возникало желания замедлить шаг, чтобы привыкнуть, или, наоборот, броситься вперёд, чтобы быстрее окунуться. Помню, я подумал, что Хелена, которая шла чуть впереди, напоминает символическую женскую фигуру на носу корабля.
Мелькнула и ушла банальная мысль, что всё это сон. Во внутреннем пространстве сна мне никогда не доводилось чувствовать прикосновений. Локтя Петера, плеча Хелены...