Егор аккуратно обошел маленький заборчик и двинулся дальше вперёд, вдоль тротуара, стараясь держаться теперь поближе к стенам жилых домов в надежде, что ему больше не выпадет случая споткнуться о какое-нибудь непредвиденное препятствие, даже если он снова о чём-то глубоко задумается.
Чуть дальше по ходу дорожки находился перекрёсток и пешеходный переход со светофором. Благополучно добравшись до него, Егор остановился и быстрым взглядом постарался оценить обстановку на другой стороне улицы, после чего направился к пешеходному переходу, намереваясь миновать проезжую часть дороги, чтобы оказаться на другой ее стороне. До нужного места ему оставалось пройти лишь пару шагов, когда Егор вдруг замедлили шаг, и посмотрел в том направлении, куда направлялся.
Дом родителей он узнал сразу - тот, как и прежде, стоял на углу у перекрестка. Отличие было лишь в том, что вокруг знакомого с детства здания не было никаких сплошных тротуаров с выложенной на них плиткой, а вместо них простирались узкие полоски асфальта, и там, вдоль пешеходных путей, как и везде на увиденных им сегодня улицах города, тянулись длинные травяные и цветочные газоны.
Когда Егор пристальней всмотрелся, он с удивлением увидел, что вместо небольшой площади, расположенной вокруг невысокого монумента, установленного давным-давно в честь первой в мире женщины-космонавта, был расположен... зеленый сквер.
Егор как вкопанный остановился возле перекрестка, отделявшего его от другой стороны улицы, будучи не в силах сделать ни малейшего шага. От всего увиденного у него буквально перехватило дыхание, и он просто остановился в нескольких шагах от дороги, в то время как прохожие с ворчанием и недовольством обходили его с двух сторон.
- Мужчина, вы чего встали? Зеленый ведь горит - пробормотала какая-то бабулька, с явным затруднением пытаясь обойти своими медленными шагами застывшую фигуру Егора.
Он не помнил, сколько времени простоял так, будучи не в силах собраться с волей и перебраться на противоположную сторону дороги, потому что время для него сейчас словно бы остановилось. Егор не мог оторвать своих глаз, рассматривая всё еще зеленую траву, покрывавшую территорию сквера, а также стволы толстых тополей и берез, увенчанные кронами желтой и зеленой листвы.
Где-то в глубине души что-то защемило, но вместо ожидаемой грусти ему внезапно стало легче. Егор прекрасно знал, что этот самый сквер снесли более двадцать лет назад, когда сам он был еще совсем мальчишкой и катался здесь на своем стареньком велосипеде.
Он посмотрел чуть левее. Вдоль дорожек сквера росли кусты, точно такие же, какими они были и тогда, в его далеком детстве. На территории четырех больших газонов сквера, расположенных примыкающими друг к другу зелёными квадратами, каждый из которых занимал по площади чуть ли не половину ближайшего двора, сейчас барахтались какие-то малыши, играя то ли в салочки, то ли в жмурки.
"Вот тебе, брат, и дверь в детство - вертелась, словно назойливая муха, одна единственная мысль в голове Егора - моя дочка будто знала, о чём говорила тогда".
Глядя на радостную компанию детишек, увлеченно играющих в какую-то веселую игру на траве, Егору вспомнились свои собственные юные годы. Тогда, точно по такому же скверу они с кучей друзей носились друг за другом, соревнуясь в догонялки или кувыркаясь в мягкой зеленой траве, цепляя при этом на одежду клейкие и пахучие чешуйки от валяющихся повсюду тополиных почек. Ох, как и ругалась же тогда из-за тех желтых пятен на новой куртке его мама!
Егор вдруг вспомнил, как в прежние далекие времена детвора буквально вытаптывала своими ногами траву сквера, бегая по нему без отдыха всё лето напролет, но мягкие травяные газоны почему-то всё равно оставались зелеными, вопреки всем на свете законам природы, и к величайшей радости местной детворы.
Словно зачарованный, Егор подошел к перекрестку вплотную, дождался отсутствия машин, и устремился, наконец, на другую сторону дороги. Отчего-то он вдруг встрепенулся и решил поторопиться, словно опасаясь, что окружающий его мир, будто мираж перед глазами, может внезапно лопнуть и исчезнуть...
Пока Егор зачарованно смотрел на то, как преобразился знакомый с детства старый сквер, на противоположной стороне дороги (только немного дальше от перекрестка) остановился невысокий человек.
Этот неприметный прохожий был одет в сильно поношенную и не очень опрятную одежду, и, судя по его нетвердой походке, находился сейчас в не очень трезвом состоянии. Его взгляд немного блуждал по сторонам, однако направление своего движения вдоль тротуара человек держал вполне уверенно.
Его путь лежал к себе домой, хотя прохожий не совсем понимал, зачем он туда идет, ведь дома его никто не ждал, да и поесть там практически ничего не было.
Этот уставший от жизни человек жил совсем один в трехкомнатной квартире, которую очень сложно было содержать в чистоте, и оплачивая за нее непомерно высокую для него коммунальную плату. Прохожий обреченно шагал вперед, строго следуя давно изученному маршруту, стараясь просто добраться до места, и не сбиться при этом со своего намеченного курса.
Вдруг взгляд его остановился на противоположной стороне улицы, где возле перекрестка стоял его старый приятель детства Егор Карасёв. Человек не ускорил своего шага и никак не стал привлекать внимания своего давнего друга, а наоборот замедлил свое движение, и прислонился к стене ближайшего дома. Отчего-то он решил сейчас не спешить, так как, наверное, не хотел, чтобы Егор увидеть его в таком неприглядном виде. Тот знал, что старому другу никогда не нравилось видеть старого товарища нетрезвым, о чем Егор намекал ему об этом всякий раз, когда прохожий пытался окликнуть его у подъезда.
Прохожего звали Вовкой. Такое сокращенное имя уже давно стало более привычным, чем полное Владимир, так как теперешние приятели Вовки, вечно нетрезвые и неухоженные, как и он сам, предпочитали называть его именно так.
Вовка нечасто виделся со старым другом детства. И вовсе не потому, что сам он теперь жил в нескольких кварталах отсюда. Просто между старыми друзьями детства теперь зияла непреодолимая пропасть, и Вовка прекрасно это понимал. Чаще всего он или сутками сидел дома, не высовываясь на улицу, либо бродил где-нибудь вдали от любопытных глаз со своими приятелями-собутыльниками. Он хорошо понимал, что его жизнь практически кончена, поэтому всякий раз, когда еще издали его замечал кого-то из старых, прежних знакомых, Вовка неизменно старался обойти тех стороной.
Так и стоял этот несчастный человек у кирпичного дома, ожидая, пока загорится зеленый свет светофора, и когда Егор пройдет мимо, не заметив его.
Однако на сей раз, что-то с его другом было не так. Вовка видел, что вот уже пару раз машины останавливались, и прохожие начинали свое движение через перекресток, но Егор почему-то стоял, словно вкопанный, и никуда не шёл.
Когда миновали несколько долгих минут, а его друг так никуда не двинулся со своего места, Вовка забеспокоился. Куда-то разом вдруг пропал хмель, который уже несколько часов подряд туманил его мозг. Отчего-то вдруг захотелось быстрее очутиться рядом с Егором, наплевав на все условности и приличия, или громко окликнуть того. Какой-то внутренний тревожный звонок внезапно зазвенел в его голове, и прежний, теперь уже почти позабытый инстинкт приближающейся опасности заработал с вновь возрастающей силой точно так же, как и тогда, в детстве, когда сигнализировал Вовке о том, что с его маленькими товарищами в эту самую минуту может приключиться нечто плохое. Прямо сейчас, спустя много лет, такой же самый сигнал бедствия вдруг неожиданно прозвенел, и остановившийся у стены дома прохожий вдруг с ужасом понял, что ему нужно срочно идти выручать старого друга детства, хотя и не до конца было понятно, в чём именно та опасность состояла.