Когда вернулась в комнату, экран видеосвязи уже горел и на нем неподвижно лежало черно-белое изображение текста. Это было предисловие к известному изданию "Сказок Серой планеты". В нем рассказывалось о красивейшей из планет, когда-либо найденных космоплавателями. Командир первой экспедиции, возвратившись на Землю и не желая привлекать к красавице планете внимание фанатиков дальних дорог, назвал ее в отчете Серой. Найденную в Космосе жемчужину утаить не удалось, но первое название намертво приросло к ней. Было в этом что-то от игривого характера землян, любивших во всем видеть недоразгаданное, второй смысл.
Марта переключила текст, не досмотрев его, и принялась листать страницу за страницей, читая только первые строчки. Но сказок было много, и она волей-неволей увлекалась, особенно когда попадались хорошо иллюстрированные.
Как тогда же выяснили земляне, Серая планета приглянулась не только им. Там обнаружились следы многих неведомых экспедиций, и это заставило Космический Совет принять специальное решение, закрывающее планету для экскурсантов, одиночек путешественников и тех, кто желал переселиться на нее. Решение это вызвало бурю. Но следующая же экспедиция подтвердила его правильность: Серая оказалась своеобразным вселенским заповедником, давнишним местом встреч цивилизаций, ничейной, «нейтральной» планетой, где в особых условиях красоты, тепла и непонятно откуда идущей доброжелательности цивилизации прощупывали взаимные симпатии и антипатии.
Аборигены, приветливые, необыкновенно доверчивые существа, настолько привыкли к пришельцам, что по-детски горевали, когда их долго не было. Полудикие с точки зрения землян, они обладали удивительной способностью наследовать не только физиологические признаки, но также и память. Они помнили все, что случалось на планете за тысячи лет, вводя земных филологов в настоящий экстаз. Каждая экспедиция привозила с Серой планеты множество записанных полулегенд-полубылей. Чтобы не запутаться в них, специально созданная комиссия, отобрав наиболее оригинальные, издала Хрестоматию, которая потом вошла в школьные программы…
Марта начала нервничать, потому что время шло, а нужная сказка все не находилась. Заседание Космического Совета, на котором докладывал Андреев, вот-вот должно было начаться, и ей не хотелось, чтобы он торжествовал там без нее.
Сказка, которую она нашла, оказалась короткой и непонятной. Но начальная фраза была на месте, и Марта вновь принялась читать ее, стараясь запомнить.
"Они пришли ниоткуда. В ту ночь обезумело небо, звезды порхали, как птицы, угасая и вспыхивая, свиваясь в клубки и распадаясь, покрываясь пеплом, подобно углям в остывающем костре. И падала с высоты тьма, густая, как кисель, и огонь становился синим, фиолетовым и совсем черным, необжигающим. В ту ночь и появились среди нас многорукие существа с добрыми большими глазами. Их было много у каждого костра. Смеясь, мы отталкивали их, но они были как тени, которые невозможно прогнать, ползли к огню и проходили сквозь него, словно сами были частицами огня. То была ночь не страха, а радости. Страх пришел потом, когда они исчезли и мы остались наедине со своими воспоминаниями. А в ту ночь мы играли, как дети, не сознающие опасности, словно мы и они были одного корня.
Когда остановились звезды, прекратив сумасшедший танец, и в свой черед пришел рассвет, мы увидели, что многорукие ушли, не оставив никаких следов. Кто были эти странные существа? Этого не знал и самый мудрый из нас. Они пришли ниоткуда и ушли в никуда…".
Марта включила следующую страницу, но там было совсем другое. Так и не поняв, почему Андреев велел прочитать эту сказку, она оделась и пошла во Дворец науки.
К докладу Марта опоздала, вошла в вестибюль, когда из зала уже выходили люди.
— А, моя прелесть! Как всегда, к концу? — услышала она насмешливый голос.
Еще не обернувшись, Марта уже знала, кто это — член Космического Ученого Совета, умный и веселый, но уже лысеющий давний ее поклонник Мишо Бритт, которого они с Андреевым полудобродушно-полунасмешливо звали добряком.
— Уже все кончилось? — удивилась Марта.
— Кончилось, моя радость, еще как кончилось. Хочешь конфету?
— Один красивый мужчина обещал мне букет из венерианских оранжерей.
— Я этот красивый мужчина. Обещал — значит, обещал. Но что такое букет в наше время? В наше время красивый мужчина может подарить красивой женщине целую вселенную.
— Не многовато ли?
— Что ты, дорогая моя! Для тебя хоть тысячу вселенных. Твой Андреев уверяет, что это проще, чем подарить один букет.
Она с тревогой посмотрела на него и заставила себя улыбнуться.
— Только поэты называют вселенную во множественном числе.
— Какой я поэт?! — искренне изумился Бритт. — Твой Андреев — вот это поэт. Жаль, опоздала. Ах, какие он сказки рассказывал!..
— На Ученом Совете?
— Представь себе.
Сердце ее сжалось. Не попрощавшись, она кинулась через толпу, вбежала в опустевший зал и увидела своего Андреева все там же, у пульта докладчика.
— Что ты им наговорил?! — не в силах сдержаться, крикнула Марта.
Он невидяще посмотрел на нее.
— Я опоздала. — Теперь у нее был виноватый, извиняющийся голос, и Андреев, ожидавший совсем другого, скользнул по ней взглядом, в котором было удивление.
— Ты могла все слышать, не вставая с постели.
— Я хотела быть рядом.
— Опоздала.
— Я и говорю, что опоздала. — Она была рада уже тому, что он оторвался от своего так нелюбимого ею самосозерцания.
— Ты можешь все услышать и увидеть в видеозаписи…
— А самому тебе трудно рассказать?
— Трудно, — грубовато сказал он и вдруг, отстранив ее, направился к выходу в сад, куда пошел Бритт.
Андреев догнал своего друга на аллее, пестрой от первой осенней листвы, ни слова не говоря, пошагал рядом. Бритт покосился на него и тоже ничего не сказал, сделал вид, что отдыхает, любуется прелестью сада.
Это был удивительный сад. Вдали за рядами кипарисов синело море. Тропа бежала по пологому склону и была как нить Ариадны, от которой не оторваться. Она ныряла в сумрачные тоннели влажных зарослей, за которыми неожиданно открывались теплые бронзовые сосны на солнечных и сухих дюнах. Потом начинались можжевельники, темными кипами раскиданные на ослепительно зеленых лужайках. Можжевельники сменялись огромными разноцветными валунами, лежавшими на чистой траве, похожими на сказочные придорожные камни-ведуны. Тропа обегала эти камни и круто поворачивала к невидимой прежде рощице березок, настолько ослепительно белых, что и в пасмурную погоду путник невольно поднимал глаза к небу, ища Солнце. Дальше березки расступались, и за сухой порослью полян вставало перед глазами златоглавое чудо невесть каких давних времен — старорусская церковь. Посреди поля стояла перед церковью одинокая старая береза, устало шевелила свесившимися до самой земли длинными своими косами. И снова шла веселая пестрота южных зарослей. Печальные ливанские кедры тянули к путнику длинные руки своих ветвей. Альпийские луга стлались под ноги на пологих склонах. Террасами сбегали сады к светлому морю, слившемуся с небом…