Я долго молчал, а потом спросил:
— Чего же я достиг вчера?
— Смог встать, когда захотел.
— Но я не знаю, как мне это удалось!
— Чтобы научиться, требуется время. Главное, ты знаешь, как это делается.
— Не знаю!
— Неправда, знаешь!
— Дон Хуан, уверяю тебя...
Он не дал мне закончить — поднялся и вышел.
Позже мы снова заговорили о страже того мира.
— Если считать, что все, что я испытал, существует на самом деле, — начал я, — тогда страж — гигантское чудовище, способное причинять неимоверную боль. И если поверить, что усилием воли можно переноситься на огромные расстояния, то отсюда следует вывод: усилием воли я могу заставить это чудовище исчезнуть. Верно?
— Не совсем, — возразил дон Хуан. — Усилием воли ты не заставишь стража исчезнуть, но можешь не позволить ему причинить тебе вред. Если это удастся, путь открыт: ты минуешь стража, и он тебя не тронет, даже не сможет приблизиться.
— А как это сделать?
— Ты уже знаешь. Теперь нужна только практика.
Я сказал, что мы недопонимаем друг друга, так как по-разному воспринимаем мир. Для меня знать что-либо — это четко осознавать, что именно я делаю, и при желании суметь повторить. Так вот: я не имею ни малейшего представления о том, что делал под влиянием дымка, и не смог бы повторить те действия, даже если бы от них зависела моя жизнь.
Дон Хуан внимательно посмотрел на меня, потом снял шляпу и почесал голову, как делал всегда, когда хотел выразить изумление.
— Зато ты можешь нагородить уйму слов, ничего при этом не сказав. Не так ли? — рассмеялся он. — Я уже говорил: чтобы стать человеком знания, надо все время к этому стремиться. А ты стремишься к тому, чтобы заморочить себе голову загадками. Всему ищешь объяснение, как будто мир состоит из вещей, поддающихся объяснению. Сейчас ты столкнулся со стражем. Кроме того, ты должен научиться передвигаться усилием воли. А тебе приходило в голову, как мало вообще в мире можно объяснить? Когда я говорю, что страж загораживает тебе путь и действительно может тебя погубить, я знаю, что говорю. И когда говорю, что можно двигаться усилием воли, тоже знаю, что говорю. Я собирался шаг за шагом учить тебя двигаться, но, оказывается, ты и сам знаешь, как это делается.
— Честное слово, не знаю, — возразил я.
— Знаешь, дурья башка! — строго сказал дон Хуан и улыбнулся. — Ты напоминаешь мне одного парня по имени Хулио. Как-то его посадили на комбайн. И представь себе: он мастерски управлял машиной, хотя никогда раньше не имел с ней дела!
— Кажется, я догадываюсь, что ты имеешь в виду. И все же сомневаюсь, что смогу проделать это снова, так как не понимаю, как я это делал.
— Плохой колдун берется объяснить все на свете, но сам не верит своим объяснениям, — сказал дон Хуан. — Поэтому все у него — колдовство. Ты не лучше: стараешься объяснить все по-своему, а своим объяснениям не веришь.
8
Неожиданно для меня дон Хуан поинтересовался, не собираюсь ли я домой в конце недели. Я ответил, что думаю отправиться в понедельник утром. Дело было около полудня в субботу, 18 января 1969 года. Мы сидели на веранде: отдыхали после похода по холмам.
Дон Хуан встал и ушел в дом, а вскоре позвал меня. Он сидел посреди комнаты, рядом лежала моя соломенная циновка. Жестом предложив мне сесть, он молча развернул холстину с трубкой, вынул трубку из чехла, набил куревом и разжег,
Дон Хуан не стал спрашивать, хочу ли я курить, а просто подал мне трубку и велел затянуться. Он верно угадал мое страстное желание побольше узнать о страже. Я не заставил себя ждать и без лишних уговоров быстро выкурил трубку.
Реакция была такой же, как и раньше, и дон Хуан вел себя по-прежнему, но на этот раз он не помогал мне, а просто сказал, чтобы я оперся правой рукой о циновку и лег на левый бок, и посоветовал сжать руку в кулак.
Я последовал совету. Опираться кулаком оказалось легче, чем ладонью. Спать совсем не хотелось; сначала было тепло, но вскоре я перестал что-либо чувствовать.
Дон Хуан лег на бок лицом ко мне, подперев голову правой рукой. На этот раз я не испытывал ни малейшего беспокойства; наоборот — пребывал в полном покое.
— Как хорошо! — произнес я. Дон Хуан вскочил на ноги.
— Перестань болтать чепуху! — прикрикнул он. — Помолчи, а то растратишь все силы на разговоры и страж раздавит тебя как букашку. — Он засмеялся, но тут же прервал смех. — Не разговаривай больше, — сказал он строго.
— И не собираюсь, — возразил я; и это было правдой.
Дон Хуан оставил меня и отправился за дом. Вскоре я заметил, что на циновку сел комар. Это вызвало неизвестное мне ранее беспокойство — смесь восторга, боли и страха. Я понимал, что сейчас на моих глазах совершится нечто невероятное. Комар, стерегущий иной мир! Я чуть не рассмеялся, но тут же сообразил, что смех может повредить: я прозеваю момент перехода, суть которого собираюсь уяснить. В прошлый раз я разглядывал комара левым глазом — и вдруг оказалось, что стою на ногах и смотрю обоими глазами. Я не уловил, как это произошло.