Дон Хуан сделал странный жест: растопырил обе ладони веером и, подняв их, коснулся большими пальцами боков, затем медленно свел к животу, чуть выше пупа, и напряг до дрожи. Снова поднял, коснулся средними пальцами лба и резко вернул в прежнее положение. Проделал он это не без изящества.
— Воля колдуна возвращает его к жизни, — произнес он. — Но к старости колдун слабеет, а вместе с ним слабеет воля, и неизбежно наступает время, когда он не способен более управлять своей волей. Ему нечего больше противопоставить смерти, и его жизнь, как и жизнь обычных людей, распыляется в туман.
Дон Хуан пристально поглядел на меня и встал. Меня била дрожь.
— Можешь сходить в кусты, — сказал он. — Уже полдень/Только не подходи близко к воде. Я окуну тебя еще раз сам.
Позже дон Хуан попросил меня съездить с ним в ближний городок. Я охотно согласился, подумав, что поездка поможет мне рассеяться. Мне по-прежнему было не по себе: мысль о том, что колдун в буквальном смысле слова играет с собственной смертью, повергла меня в смятение.
— Быть колдуном — дело не из легких, — заметил дон Хуан, словно угадав, о чем я думаю. — Куда лучше научиться видеть. Колдун по сравнению с тем, кто видит, — нищий.
— Дон Хуан, что такое колдовство?
Старик долго глядел на меня, чуть покачивая головой.
— Колдовство — это направленное действие воли. Колдун отыскивает ключевую точку того, на что хочет воздействовать, и направляет на нее свою волю. Колдун не обязан видеть, ему достаточно умело применять волю.
Я спросил, что такое ключевая точка. Вместо ответа дон Хуан спросил, что такое автомобиль.
— Ну, это машина, механизм.
— А главное в нем свеча зажигания. Это и есть ключевая точка — я могу приложить к ней свою волю, и машина не тронется с места.
Дон Хуан уселся в машину, устроился поудобнее и позвал меня.
— Смотри, что я делаю, — сказал он. — Я — ворона, мне надо распушить перышки.
Дон Хуан задрожал всем телом, словно воробей, который плещется в луже. Потом склонил голову, как птица, опустившая в воду клюв.
— До чего ж приятно! — воскликнул он и засмеялся.
Смех был какой-то странный, завораживающий. Я вспомнил, что и раньше его слышал, но не придавал особого значения — вероятно, потому, что дон Хуан никогда не смеялся так долго, как сейчас.
— А теперь ворона повертит головой, — объявил он и завертел головой, касаясь щеками плеч. — Осмотрится — сначала одним глазом, потом другим...
Дон Хуан покачал головой, как бы приглядываясь к окружающему то одним глазом, то другим. Он засмеялся еще громче, и у меня возникло нелепое ощущение, будто он и впрямь превратится сейчас в ворону. Я хотел смехом стряхнуть наваждение, но не мог засмеяться, словно меня сковала какая-то неведомая сила. Ни страха, ни головокружения, ни сонливости я не испытывал. Насколько я мог судить, ничто во мне не изменилось.
— А теперь заводи мотор! — потребовал дон Хуан.
Я включил стартер и нажал на педаль газа. Стартер взвыл, но мотор почему-то не завелся. Смех дона Хуана напоминал кудахтанье. Я снова и снова пытался завести мотор. Старик продолжал смеяться. Промучившись минут десять, я бросил это занятие и с тяжелой головой откинулся на сиденье.
Дон Хуан перестал смеяться, и тогда я понял: его смех вызвал у меня состояние транса. Хотя я полностью отдавал себе отчет в происходящем, мне казалось, что я — это не я. Заводя машину, я чувствовал, что одеревенел, как будто дон Хуан проделал что-то не только с автомобилем, но и со мной. Как только он перестал смеяться, я понял, что все кончилось, и снова включил стартер. Краешком глаза я заметил, что старик с интересом поглядывает на меня.
Дон Хуан похлопал меня по спине и сказал, что злость «укрепила» меня, так что купаться в канаве нет нужды.
— Да ты не стесняйся, — посоветовал он, — лягни свою телегу как следует, она и заведется!
Он разразился смехом, на этот раз обычным, и мне ничего не оставалось, как глупо захихикать. Тогда дон Хуан объявил, что отпускает мою машину на свободу. И надо же, она тут же завелась!
14 28 сентября 1969 года
Приехав к дону Хуану, я не обнаружил его возле дома. Это показалось мне странным, и я решил, что он спрятался где-то поблизости, чтобы напугать меня.
Я позвал его, а потом, набравшись смелости, вошел в дом. Дона Хуана там не было. Я поставил сумки с продуктами на пол и сел его дожидаться, как приходилось уже не раз. Но впервые за все годы мне вдруг,стало страшно оставаться в доме одному. Казалось, здесь был кто-то еще, невидимый. Вспомнив, что несколько лет назад уже испытал подобное чувство, я вскочил и выбежал из дому.