В комнате было темно. Дон Хуан зажег керосиновую лампу и поставил ее в угол. Обычно желтоватый свет лампы создавал уют и действовал на меня успокаивающе, но на этот раз от нее исходил неприятный тускло-багровый свет. Дон Хуан развязал, не снимая с груди, свой мешочек с курительной смесью, осторожно сунул трубку под рубашку и насыпал в нее немного смеси. Он велел наблюдать за его действиями, обратив мое внимание на то, что если смесь случайно просыплется, то попадет не на пол, а ему за пазуху.
Дон Хуан набил трубку примерно на три четверти, а потом, держа ее в одной руке, другой рукой завязал мешочек. Затем дал мне глиняное блюдце и попросил принести угольков. Я пошел на задний двор, выгреб из кирпичной печки горсть углей и вернулся. Меня одолевала тревога, в которой угадывалось какое-то предзнаменование.
Я сел рядом с доном Хуаном и подал ему блюдце. Бросив на него взгляд, он спокойно заметил, что угли слишком велики, а ему нужны мелкие, которые поместились бы в чашечке трубки. Я вернулся к печке, набрал подходящих угольков. Дон Хуан поставил блюдце с угольками перед собой.
Он сидел скрестив ноги и подобрав их под себя; мельком глянул на меня и наклонился вперед, едва не коснувшись углей лицом. Держа трубку в левой руке, он молниеносным движением схватил правой рукой пылающий уголек и положил его в чашечку, после чего выпрямился, обеими руками поднес трубку к губам и трижды затянулся. Затем протянул трубку мне и громко шепнул, чтобы я взял ее обеими руками и сделал затяжку.
На мгновение у меня мелькнула мысль убежать прочь, но дон Хуан, по-прежнему шепотом, повторил приказание. Я посмотрел на него: его глаза неотрывно глядели на меня, но взгляд был дружелюбным и участливым. Мне стало ясно, что мой выбор давно сделан и ничего не остается, как подчиниться.
Я взял трубку и едва не уронил – такая она была горячая. Осторожно поднес ее ко рту, боясь обжечь губы, но никакого жара не почувствовал.
Дон Хуан велел сделать затяжку. Дым струей устремился мне в рот и заклубился в горле. Он был тяжелым! Казалось, я набрал полный рот теста, хотя мне никогда не приходилось держать тесто во рту. В горле похолодело, словно от мяты. Это было приятно.
– Еще! Еще! – услышал я шепот дона Хуана.
Дым самостоятельно, почти без моего участия, просачивался внутрь моего тела. Я механически делал затяжку за затяжкой; дону Хуану больше не приходилось меня уговаривать.
Неожиданно старик наклонился и отобрал у меня трубку. Он осторожно вытряс пепел на блюдце с угольками, послюнил палец, прочистил им чашечку и несколько раз продул мундштук. Я смотрел, как он убирает трубку в чехол, – почему-то я не мог оторвать от него глаз.
Почистив и спрятав трубку, дон Хуан внимательно посмотрел на меня, и тогда я впервые почувствовал, как онемело все мое тело, отяжелела голова, свело челюсти. Рот у меня не закрывался, хорошо хоть слюна не капала. Небо горело сухим огнем, но пить не хотелось. И в голове я ощутил какое-то странное жжение. Холодный жар! Каждый мой выдох, казалось, разрывал мне ноздри и ранил верхнюю губу, но не обжигал, а был холоден как лед.
Дон Хуан сидел справа от меня, прижимая чехол с трубкой к полу, как бы удерживая его силой. Мои ладони налились тяжестью, руки повисли, оттягивая плечи вниз. Из носа текло. Я провел по верхней губе тыльной стороной ладони – и напрочь стер ее с лица! Обтер лицо – и сорвал с него всю плоть! Я таял! Мое тело исчезало! Я вскочил на ноги и попытался за что-нибудь уцепиться в надежде, что это не даст мне исчезнуть совсем. Меня обуял ужас, подобного которому я не испытывал, кажется, никогда.
Я ухватился за столб, подпиравший потолок в центре комнаты, постоял немного и повернулся к дону Хуану. Тот по-прежнему сидел неподвижно, держал в руках чехол с трубкой и глядел на меня. Мое дыхание было до боли горячим (или холодным?), я задыхался. Я наклонил голову, чтобы прислониться лбом к столбу, но, видно, промахнулся и стал падать, не задев столба. Я едва не растянулся на полу, но в последний момент сумел удержаться и выпрямился. Столб стоял прямо передо мной! Я снова попробовал прислониться к нему головой. Стараясь сохранить самообладание и не отвлекаться, я широко раскрыл глаза и, не отводя их от столба, наклонился. Столб стоял совсем рядом, но когда я прислонился к нему, у меня возникло фантастическое ощущение, будто моя голова проходит сквозь дерево!
Пытаясь это хоть как-то объяснить, я пришел к выводу, что мои глаза искаженно воспринимают расстояние и что, хотя я вижу столб прямо перед собой, на самом деле он находится метрах в трех от меня. Я решил уточнить его положение и мелкими шажками двинулся вокруг него. Замысел состоял в следующем. Я опишу вокруг столба круг метра в полтора диаметром, и, если столб действительно находится на расстоянии трех метров, то есть вне моей досягаемости, рано или поздно наступит момент, когда я повернусь к нему спиной. В этом случае столб окажется позади меня и исчезнет из поля моего зрения.