Не позволяй «травке» ослепить себя, ты и так уже попался к ней на крючок. «Травка» соблазняет людей, она дает им почувствовать силу, она внушает, будто они сумеют совершить такое, на что обычный человек не способен. Это и есть ее ловушка. И еще одно: путь, лишенный сердца, рано или поздно обратится против тебя – и погубит. Не много надо, чтобы умереть, но тот, кто стремится к смерти, стремится в ничто.
10 31 декабря 1964 года, четверг
– Теперь, когда ты ближе познакомился с «чертовой травкой» и дымком, ты, надеюсь, можешь решить, кто из них нравится тебе больше, – сказал дон Хуан.
– Честно говоря, дымок меня пугает. Не знаю почему, но он на меня плохо действует.
– Ты любишь лесть, а «травка» льстит тебе и, подобно женщине, делает приятное. Дымок же благороден и чистосердечен. Он не соблазняет людей, не порабощает их, он вообще свободен и от любви, и от ненависти. Единственное, чего требует дымок от человека, – это мужества. «Травка» тоже требует мужества, но совсем другого. Она, как женщина, любит мужскую силу, а дымок любит мужество сердца. Ты его лишен! Как, впрочем, большинство людей. Поэтому займись-ка лучше дымком. Он укрепляет сердце. Он не похож на «чертову травку», исполненную страстей, ревности и насилия. Дымок надежен; твоими ошибками он не воспользуется.
27 января 1965 года, среда
19 января, во вторник, я курил галлюциногенную смесь. Я предупредил дона Хуана, что испытываю к дымку неприязнь и боюсь его, но дон Хуан сказал, что я должен еще раз попробовать, чтобы оценить его по достоинству.
Мы вошли в комнату дона Хуана около двух часов дня. Он достал свою трубку, я принес угольков, и мы сели друг против друга. Дон Хуан сказал, что надо согреть трубку, разбудить ее; если я буду смотреть внимательно, то увижу, как она засветится. Он несколько раз поднес трубку ко рту и потянул через нее воздух, нежно ее поглаживая. Вскоре он легонько кивнул, давая понять, что трубка пробудилась. Я посмотрел на нее, но ничего особенного не заметил.
Дон Хуан передал трубку мне. Я наполнил чашечку своей смесью и ухватил горячий уголек деревянной бельевой прищепкой, которую припас заблаговременно. Взглянув на прищепку, старик расхохотался. Я на секунду замешкался, и уголек пригорел к прищепке. Стучать прищепкой о трубку я побоялся и поплевал на уголек, чтобы его вытащить.
Дон Хуан отвернулся и закрыл лицо руками. Его тело содрогалось. Мне показалось, что он плачет; нет, он задыхался от смеха.
Наконец, немного успокоившись, дон Хуан ловко подхватил уголек, сунул в трубку и велел ее раскурить. Это было нелегко, так как трубка была набита очень плотно; к тому же после первой же затяжки мне в рот попала труха, и рот мгновенно онемел. Я видел, что смесь в чашечке занялась, но не почувствовал дыма, как чувствуешь дым сигареты, хотя я и вдыхал что-то, что заполнило сначала мои легкие, а потом и все тело.
Насчитав двадцать затяжек, я бросил считать. Меня прошиб пот. Дон Хуан пристально взглянул на меня и сказал, чтобы я не боялся и делал все, что он говорит. Я попытался выговорить «хорошо», но вместо этого издал жуткий утробный вой, который продолжал звучать и после того, как я закрыл рот. Дон Хуан вздрогнул и снова зашелся смехом. Я хотел кивнуть в знак согласия, но не смог и пошевелиться.
Старик осторожно разжал мои пальцы, взял трубку и велел лечь на пол, но ни в коем случае не засыпать. Я думал, что он поможет мне лечь, но он по-прежнему неотрывно глядел на меня. Вдруг комната резко крутанулась, и через секунду я уже смотрел на дона Хуана из положения «лежа на боку». С этого момента все, что я видел, стало расплывчатым, словно во сне. Смутно припоминаю, что дон Хуан много говорил, а я все время лежал неподвижно.
Я не испытывал тогда ни страха, ни других неприятных эмоций и, проснувшись на следующий день, чувствовал себя хорошо. Разве что мысли слегка путались, но и это часа через четыре прошло.
20 января 1965 года, среда
О вчерашнем дне дон Хуан со мной не беседовал и ни о чем не расспрашивал. Он только заметил, что я слишком быстро заснул.
– Единственный способ воспротивиться сну – это превратиться в птицу, кузнечика или еще в кого-нибудь, – заявил он.
– А как это сделать?
– Именно этому я тебя и учу. Помнишь, что я сказал вчера, когда у тебя не было тела?
– Не припоминаю.
– Я – ворона. Я учу тебя, как превратиться в ворону. Когда ты научишься этому, ты сможешь бодрствовать и легко передвигаться. Иначе тебе не оторваться от того места, где ты упал.
7 февраля 1965 года, воскресенье