Искренне Ваши
Я дважды перечел письмо, прежде чем до меня дошло, что никакого контракта с нашей фирмой у меня никогда не было и что я, хоть убей, представления не имею о третьем или любом другом параграфе.
На следующий день посыльный принес “мои личные вещи и бумаги” прямо в мотель, где я ночевал в те времена. В посылке я обнаружил свою шляпу, письменный прибор, планшетку, кучу разных книг, мою личную переписку и несколько документов. Ни чертежей Фрэнка, ни записей о нем там не было.
Среди документов попадались довольно любопытные. Мой “контракт”, например — его третий параграф позволял нанимателям выставить меня без предупреждения и даже без обычного выходного пособия. Еще интереснее был седьмой параграф. Он был воплощенным свинством, являл собой крайнюю форму порабощения. В течение пяти лет мне запрещалось работать на кого-либо по своей специальности, ибо фирма сохраняла за собой преимущественное право на мои услуги и в любой момент могла призвать меня обратно. Таким образом, мне оставалось с опрокинутой шля, пой в вытянутой руке идти упрашивать Майлза и Белл дать мне работу. Наверное, для этого мне и вернули шляпу.
Пять долгих лет я не имел права заниматься бытовыми приборами без их разрешения. Я предпочел бы перерезать себе горло,
В пачке были копии всех моих патентов, которые я, оказывается передал фирме: все, относящееся к Горничной, Оконному Вилли и кое-что помельче. (Фрэнк, естественно, там не фигурировал — его я еще не патентовал. Позже я узнал, что с ним стало).
Но я никогда не передавал фирме никаких патентов, не давал даже формального разрешения на использование моих изобретений. Зачем? Фирма была моим детищем и в каких-либо патентных отношениях между мною и ею просто не было нужды.
Три последних документа относились к моим акциям (к тем, которые я еще не успел передать Белл). Еще там был чек, а при нем — счет: мне платили за опцион седьмого параграфа, мне выплачивали “жалованье” за все время работы и за три месяца вперед, меня премировали тысячей долларов “за услуги, оказанные фирме”. Последний пункт, наверное, особенно им нравился.
Перебирая эту удивительную коллекцию, я мало-помалу осознавал, как глупо было не глядя подписывать все, что подсовывала Белл. Подлинность моих подписей сомнений не вызывала.
На следующий день я немного оклемался и решил посоветоваться с адвокатом, достаточно ловким и жадным до денег, чтобы взяться за такое дело. Сначала он не хотел со мною связываться, но потом, посмотрев документы и выслушав детали, уселся поудобнее, заложил пальцы за жилетку и принял обычный для их братии кислый вид.
— Дэн, — сказал он, — я дам вам бесплатный совет.
— Слушаю…
— Не затевайте ничего. Вам не за что зацепиться.
— Но вы же говорили…
— Я помню, что я говорил. Да, они обманули вас. Но как вы это докажете? Они могли выманить все ваши акции, выставить вас без цента за душой и все было бы шито-крыто. А вместо этого они выплатили вам жалованье, да еще положили тысячу сверху, чтобы не к чему было придраться. И уволены вы под вполне благовидным предлогом — несогласие с политикой фирмы.
— Но у меня никогда не было никакого контракта! Я сроду никому не передавал свои патенты!
— Но вот же документы. И вы согласны, что эти подписи — ваши. Кто может свидетельствовать в вашу пользу?
Я призадумался. Никто, пожалуй, кроме меня самого. Даже Джек Шмидт не знал, что творится за забором фабрики. Об этом знал только я… и Белл с Майлзом.
— Теперь — о ваших акциях, — продолжал адвокат. — Здесь, пожалуй, мы найдем зацепку. Если вы…
— Во всей истории это — единственная честная операция. Я действительно подарил ей эти акции.
— Да, но почему? Вы сказали, что это был подарок по случаю помолвки, в ожидании свадьбы. И она, принимая его, знала об этом. Вы можете заставить ее или вступить с вами в брак, или вернуть акции. Прецедент мы встречаем в деле Мак-Налти против Родис. Тогда вы вернете себе контроль над фирмой и вышвырнете их за ворота. Можете вы это доказать?
— Черт побери, не хочу я на ней жениться. Она мне больше не нужна.