Вопрос: какова конечная цель бытовой автоматизации? Ответ: максимально облегчить домашнюю работу. Я и не пытался рассчитывать ее “научную организацию”. Женщинам нужно было совсем другое — хорошо обставленная, уютная пещера. Существующее положение домохозяек не устраивало; и в самом деле, домашнее хозяйство велось самым допотопным образом. Только раз я встретил хозяйку, обходившуюся совсем без прислуги, все прочие нанимали дюжих деревенских девиц и они четырнадцать часов в сутки драили полы, питались объедками с хозяйского стола, получали плату, которую презрел бы даже помощник ассенизатора, да еще и радовались, что нашли “хорошее место”.
Именно поэтому мы назвали наше чудище Горничной, как бы напоминая об этих полурабынях, иммигрантских дочках, которыми бабки пугают внучат. Основой конструкции был пылесос, а продавать наших Горничных мы собирались по цене, позволяющей им конкурировать с обычной метлой.
Наша Горничная (первая модель, а не полуразумный робот, которого я спроектировал потом) должна была драить полы… любые полы весь день напролет и без всякого надзора.
Она мыла, терла, всасывала пыль, полировала — словом, делала все, что было заложено в ее убогую память. Она драила полы — и только; более сложные действия были выше ее сил. Весь день она ползала, отыскивая пыль и грязь, кружила по чистым полам в поисках грязного пятнышка. Как хорошо вышколенная прислуга, она не совалась в те комнаты, где были люди — уезжала в пустые, разве что хозяйка догонит ее и выключит, чтобы похвалиться ею перед гостями. Временами она уползала в свое стойло — подзарядить аккумуляторы. Потом мы стали встраивать “вечные” силовые узлы.
Короче говоря, различие между первой моделью Горничной и пылесосом было минимальным. Но она работала без надзора и это обеспечивало сбыт.
Основные узлы схемы я слизал с электрических черепов, о которых в конце сороковых годов писали в “Сайнтифик Америкэн”; цепи электронной памяти позаимствовал из “мозга” управляемой ракеты (здесь мне крупно повезло: из-за строжайшей секретности их даже не запатентовали), рабочие узлы — из дюжины разных механизмов, включая сюда полотер, каким пользуются в казармах, аптечный миксер и манипуляторы, которыми на атомных заводах берут все “горячее”. Таким образом, ничего нового в конструкции не было: я просто собрал вместе уже известные узлы. Такая “изобретательность” должна опираться на юриста, хорошо знающего патентное право и умеющего находить в нем лазейки.
Настоящая изобретательность потребовалась при налаживании производства: мы собирали Горничных из частей, которые заказывали по каталогу. Исключение составляли несколько эксцентриков и одна печатная плата. Плату нам поставляли по контракту, а эксцентрики я делал сам из отходов военной автоматики, брошенных в сарае, который мы гордо именовали фабрикой. Поначалу мы с Майлзом подбирали все, что могло нам сгодиться: запчасти, инструменты, краски. Нынешняя модель с “мозгом” стоит 4317 долларов 9 центов, а первые Горничные стоили нам всего лишь 39 долларов. Товар мы отправляли перекупщику в Лос-Анджелес по 60 долларов за штуку, а он продавал их уже по 85. Мы шли на это, чтобы обеспечить сбыт до той поры, пока не сможем торговать сами. Надо сказать, в те времена нам не всегда хватало денег даже на еду, а прибыль начала поступать, естественно, не сразу. Вскоре “Лайф” посвятил Горничной целый разворот… и здорово помог сбыту нашего чудища.
Белл Даркин появилась, когда нам с Майлзом надоело печатать письма на “Ундервуде” выпуска 1908 года. Мы зачислили ее письмоводителем, машинисткой и библиотекарем, взяли напрокат электрическую пишущую машинку, накупили ленты и копирки, а я разработал эскизы бланков. Пока наше дело налаживалось, мы с Питом ночевали прямо в мастерской, а Майлз и Рикки ютились в соседней хибарке. Мы объединились, чтобы выжить. Потом Белл получила долю в нашем деле и титул секретаря-казначея. Майлз был президентом и генеральным менеджером компании, а я — главным инженером и председателем технического совета… с правом на 51 процент прибыли.
Честно скажу, почему я сохранил контроль над делом. Я не акула, просто мне хотелось остаться хозяином самому себе. Майлз был моим управляющим, и я ему вполне доверял. Но более 60 процентов начального капитала и все 100 процентов изобретательства и инженерии принадлежали мне. Майлз не мог бы построить Горничную, а я смог, один или с дюжиной помощников. Но я не смог бы превратить ее в деньги; Майлз был настоящим бизнесменом, а я — нет.