И наконец, в дом на Вашингтон-сквер приехал доктор Праути с сигарой и врачебным саквояжем. Он прошел прямо в спальню и закрыл за собой дверь. А когда вышел оттуда, двое полицейских в форме подняли носилки и тоже двинулись в спальню. Вернулись они в гостиную с носилками, потяжелевшими от груза.
Эва принялась гадать, что же они вынесли на них. А потом настала пора вопросов. Терри Ринг умело отшучивался, отвечая деловитому полицейскому. Он старался держаться рядом с Эвой, чтобы подбодрить ее словом или взглядом.
Инспектор Квин сам задал несколько вопросов, очень вежливо заговорив с Кинумэ и новой служанкой, которую звали Дженива О'Мара. Вслед за этим он весьма доброжелательно и как-то по-отечески обратился к Эве, задал ей несколько незначительных вопросов, улыбнулся и вполголоса что-то сообщил своим подчиненным — Флинту, Пигготту, Хэгстрому и Риттеру.
Все эти полицейские беспорядочно разбрелись по дому — они поднимались и спускались с мансарды, что-то кричали, подзывали друг друга на помощь и обменивались шуточками, которые Эва сочла грубоватыми и неуместными.
В какой-то момент она почувствовала, как кто-то положил руку ей на плечо. Обернувшись, она увидела маленькую Кинумэ, стоящую у кушетки. Ее морщинистое лицо исказилось от боли, а раскосые глаза покраснели от слез. Эва взяла Кинумэ за руку и пожала ее. В ее жесте было даже нечто материнское. Это случилось вскоре после того, как из спальни вынесли носилки.
Девушка усадила Кинумэ рядом с собой. Старушка опять заплакала, спрятав лицо в широкие рукава кимоно. Эва удивилась: почему она раньше считала японцев замкнутыми и неэмоциональными людьми. До нее вдруг дошло, что непохожий разрез глаз не означает отсутствие слезоточивых желез. От этого открытия у Эвы стало теплее на душе, и она обняла Кинумэ за старые, хрупкие плечи.
Разговаривали и о загорелом молодом человеке. До Эвы долетали разные обрывки — веселые ссылки на его прошлое, настоящее и возможное будущее, а также злобные намеки на его отцовство. На Эву никто не обращал особого внимания, и она не без удовольствия следила за происходящим: все выглядело нереальным, и казалось, что случившиеся события не могли произойти на самом деле. Здесь пренебрегали обычными правилами поведения — оказалось, что люди могут подслушивать, оглушительно хохотать, лгать, убивать — короче, делать, что им вздумается. Дым стоял коромыслом, полицейские задавали вопросы и подшучивали.
Как выяснилось, Терри Ринг относился к разряду странных людей, которых называли частными детективами. Он знал всех служащих полиции, и они знали его, но в их отношениях ощущалась враждебность, а в насмешках — что-то ядовитое, колючее.
Ринг также был из числа людей, «сделавших себя» без чьей-либо помощи, и вырос в грязных кварталах Ист-Сайда, где, несмотря на улыбнувшуюся ему удачу, продолжал жить и по сей день. Ему было двадцать восемь лет, но за свою недолгую жизнь он сменил немало профессий — зазывалы в цирке, строителя, букмекера на скачках, упаковщика на фабрике. Он бродяжничал, был профессиональным бейсболистом и даже работал в Голливуде. «Должно быть, он рано начал зарабатывать на жизнь», — подумала Эва, и ей стало его жаль. Она догадалась, что он круглый сирота, дитя улиц — словом, один из тех, для кого она устраивала благотворительные спектакли. Эва толком не поняла, как он достиг такого положения. Кто-то сказал о «простом везении», намекали на известный случай кражи бриллиантов у голливудской звезды, который Терри Ринг сумел быстро раскрыть. Но сам он не прислушивался к разговорам и не отрывал глаз от Эвы.
Однако инспектор Квин без конца одолевал Терри коварными вопросами: когда он сюда явился, отчего ни Кинумэ, ни Дженива О'Мара не слышали, как он вошел в дом, почему под окнами мансарды, на влажной и рыхлой земле, нет отпечатков подошв убийцы и что он вообще здесь делал?
— У меня было назначено свидание с Карен.