– Я чувствую, что у тебя не все в порядке.
– Как тонко ты подметила, – съязвил я, прекрасно понимая, что для здешних обитателей не существует преград, чтобы за версту почувствовать мое упадническое настроение.
– Можно я побуду рядом с тобой? – беззастенчиво спросила тонкоматериальная барышня.
К светской беседе я не был расположен, а послать куда подальше существо, неповинное в моем дерьмовом состоянии, язык не повернулся. Предпочел ничего не отвечать.
– Давай я помогу выбрать, – вызвалась девушка и, мягко коснувшись моей руки, забрала лист заказов.
Вероятно, бар она посещала не в первые, потому как пробежала по строкам беглым взглядом и указала на одну из них.
– Я считаю, что сейчас тебе лучше всего подойдет вот это.
И прежде, чем я успел что-то вымолвить, добавила:
– А себе я закажу вот это, если ты не против.
Я понял, что лярвушка намекает, чтобы я угостил ее за свой счет. Что ж – от меня не убудет. Пусть возьмет за мой счет: мне теперь все равно. Может, чего дельного скажет.
Девушка вернула мне лист заказов. Я оплатил прикосновением заказанные напитки. Лист под рукой вспыхнул и исчез, а вместо него на столе материализовались два бокала с искрящимся разноцветным туманом, сгустившимся до потребительской консистенции.
– Спасибо, – вспыхнула от счастья девушка и подняла свой бокал. – За знакомство. Меня зовут Лауа.
– Ну, давай за знакомство, – согласился я и протянул стакан навстречу.
Девушка вопросительно смотрела на меня своими большими глазами. Ах, да: забыл представиться.
– Дима, – исправился я и отпил из бокала.
Девушка последовала моему примеру. Ее аура заиграла радужными цветами, по всему телу пробежали язычки молний. Лауа погрузилась в ощущения и прикрыла от удовольствия глаза.
Я тоже почувствовал, как жидкость вызвала внутри некую воздушность. Ощущения отличались от тех, что я испытал в прошлый раз. Они казались мне более плотными, что ли. Душевная боль в них растворилась. Пришел покой. Я забыл о тревогах и опасениях. Мне стало легко и беззаботно. Воздушность, впрочем, вскоре уступила место равнодушию ко всему. Безразличие сменило полное отсутствие. Отсутствие в данном случае означает, что я не испытывал ни беспокойства, ни радости, ни озабоченности. Не ощущал ничего, что рождало бы хоть какое-то движение мыслей и сопровождающих их чувств. В голове и теле – шаром покати. Звенящая тишина, отражающая усилившуюся вдруг мелодию, звучащую в баре, как колокол отзывается на удары языка. Я даже затруднился бы сказать, нравилось ли мне новое состояние. Но меня прекратили терзать мысли о похищенном теле, а это являлось достаточным основанием для продления "экстатического выпадения в осадок".
Девушка уловила мое намерение и тоже не отказалась от второй порции. Она лишь, мило мне улыбнувшись, пальчиком выбрала для себя другой напиток, перед тем как я снова приложил руку к появившемуся листу.
Я на четверть опорожнил второй бокал, когда за наш столик прилетели две ее подружки. Какие миленькие. Как же вас не угостить. Я заказал еще два коктейля.
Увидев, как быстро окончился напиток в моем стакане, я потребовал лист заказов и наугад ткнул пальцем. Мы вновь опустошили бокалы.
Что было дальше, помню плохо. Мои воспоминания сохранили фонтан ощущений, прокатывающихся волнами по разомлевшему телу, радость от осознания, что у меня все в полном порядке, улыбающиеся лица красавиц, воркующих между собой, появляющийся, вспыхивающий под моей рукой и исчезающий лист заказов, новый невоспроизводимый вкус и полный покой. Я помню, как закричал, плюнув на все, что угощаю всех, и как сразу у меня появилась толпа поклонников.
Потом я почувствовал тяжесть в теле, словно его наполнили мокрым песком. Сначала свинцовыми сделались ноги, затем я отяжелел до пояса, а ртуть продолжала неуклонно подниматься выше – руки, грудь, плечи, голова. Поскольку я не мог двигаться самостоятельно, девочки, мило хихикая, помогали мне прикладывать ладонь к листу заказов.
Потом я почувствовал, что у меня выросла еще одна голова. И за ней третья. Головы вертелись из стороны в сторону, одномоментно транслируя в мозг три картинки, что видели глаза. В одной картинке появилась ведьма из моих земных снов. Она пялилась на меня с выражением неприкрытого злорадства. Привидится же такое. Глупости! Хотя даже, если бы она появилась: мне было безразлично.
Чтобы привести в порядок картинки в головах, я медленно поднял со стола чугунные руки. Собрав руками головы в пучок и заставив их двигаться синхронно, я, те самым, избавился от возникших неудобств. Теперь мне казалось, что троится в глазах. Однако, так жить приятнее, чем быть трехголовым.
– Ау. Аул. Тьфу, ты. Ляля, что со мной прыисходит?
Я почувствовал на себе обеспокоенные взгляды "собутыльниц". Девушки подняли меня с кресла и, заботливо поддерживая под руки, вывели наружу. Я волочил ноги по земле, не в силах координировать свои движения. Язык делал замысловатые непослушные движения во рту, превращая слова в нечленораздельные булькающие и фыркающие звуки. Красавицы весело щебетали друг с другом и вели меня по улицам в неизвестном направлении. Потом я впал в бессознательное состояние.
Обнаружил себя сидящим на лавочке в саду. Меня удивило, что они привели меня в то место, куда я намеревался вернуться сам. Я хотел вспомнить, что было, и пытался сосредоточиться.
Додумать не успел. Рядом с лавочкой, на которой я томился, приземлились двое с ослепительно– яркими аурами. Я прикрыл глаза ладонями от их яркого излучения.
Привыкнув к свечению, разглядел, что приземлившиеся близнецы-братья или очень похожи. Двое молодцев. Высокие, статные, с правильными чертами лица и блестящими серебром глазами. Одеты в облегающие комбинезоны цвета платины (как будто форменные), на головах – серебристые шлемы.
Они стояли по обе стороны от меня. Девушки почему-то упорхнули.
– Ваше имя? – официальным бесстрастным голосом спросил один из серебристых молодцев.
Неповинующийся мне речевой аппарат изрек нечто похожее на "Тм-муд".
Один из серебристых приложил к моему лбу указательный палец. Прикосновение вызвало в моей голове вспышку и мгновенное прояснение сознания, как будто я все время сидел на лавке, ничего не пил и не поил девушку Лауа и ее подружек. О похождении в психобар напомнило свинцовое тело, едва я попытался пошевелить рукой.
Посмотрев на серебристых молодцев трезвым взглядом, я понял прояснившимся умом, что имею дело с представителями власти, если таковая здесь имелась. Потусторонняя милиция. Сейчас еще в вызретвитель заберут. Откуда я знаю это слово? Вспоминая откуда, я поднялся со скамейки, чтобы показать оку закона как твердо стою на ногах.
– Дмитрий Тернов, – запоздало ответил я на их вопрос, пошатываясь.
На ногах я держался, но земля пружинила под моими ступнями, будто мох в болотистой местности. Угораздило же на том свете напиться.
Я инстинктивно напрягся. Опыт общения с милицией в материальном мире подсказывал готовиться к худшему. Куда еще хуже? У меня и так все отобрали. Под словом "все" я имел в виду физическое тело. И тут яркой вспышкой родилось понимание, сколь много значило оно в моей жизни.
Я раньше и не задумывался, что тело есть Я, но Я не есть тело. Вся жизнь как история взаимоотношений с моей материальной частью промелькнула за секунду в голове. Я посмотрел на тело как на бесценную вещь, инструмент, что-то данное мне, подарок, важную часть меня, которой я так безответственно распорядился.
– Когда по земному времяисчислению закончилось ваше земное воплощение?
– Оно еще не закончилось. Я здесь временно, – объяснил я.
– Конечно, – согласился тот, который со мной разговаривал. – Вам требуется адаптация для возвращения к жизни.
Я заметил, как второй красавчик в шлеме заходит мне за спину.
– Никакая адаптация мне не требуется. Я хочу вернуться домой, на Землю, – я силился говорить как можно спокойнее, но голос предательски дрожал.
– Зачем?
Я не знал, как коротко ответить на такой резонный вопрос. Стражи закона молчали.
– Потому что я живой, – нашелся сам собой ответ. – Я вышел в своем тонком теле на прогулку и собираюсь вернуться назад, в физический мир.