На дне стояла жестяная банка из-под консервов, наполовину наполненная прозрачной жидкостью. Не веря своим глазам, я протянул руку и бережно извлек банку из ведра. Ожидая подвоха, обмакнул в нее указательный палец и попробовал жидкость на вкус. Очень похоже на воду. Я поднес банку к губам, сделал осторожный глоток. Святые небеса! Чистая вода. В один миг я осушил банку и пожалел, что не все ведро целиком было наполнено водой. Слегка утолив жажду, я продолжил путь, размышляя о том, можно ли считать совпадением как удалось отыскать воду. Сознание выдало неожиданный вердикт, высветив связь произошедшего с тем, как я пытался уйти из парка висельника. В голове снова прозвучал вопрос, очень похожий одновременно и на ответ: мысль материальна? Получается, что я материализовал воду? Переубеждать себя в обратном не стал, записав случившееся в свою пользу. На моем счету и так мало очков, чтобы отказываться от маленькой победы. При удобном случае я решил попробовать материализацию еще раз.
На некоторое время жажда отступила. Воодушевленный, я отмахал, как мне показалось, не один десяток километров, пока окончательно не скис от усталости и боли в опухших от долгой ходьбы ногах. Вновь ужасно хотелось пить. Дыхание стало горячим как у дракона. Рот превратился в сухую пустыню.
Как же я обрадовался, когда увидел присутствие живых душ. Совершенно случайно я выделил участок, более упорядоченный, чем все остальное вокруг. Я свернул в сторону и вскоре вышел на расчищенную площадку. Случайный прохожий вроде меня должен был пройти мимо. Вероятно, обитатели так и планировали для собственной безопасности, что их жилище вряд ли кто-то обнаружит. С краю площадки приютились бок о бок две хижины. Одна побольше, а вторая как пристройка опиралась на нее. Сколочены из досок и фанерных листов; покрыты сверху ржавыми листами жести и облезлыми крышками автомобильных капотов; стены обиты рубероидом. Лачуги стояли на берегу гнилой речки. Курганы мусора уходили своими откосами в воду, образуя ее берег. Речушка извивалась между ними, выискивая себе русло. Определить, насколько широка река не удалось – противоположный берег скрывал плотный туман неестественно желтоватого сверху, и ближе к воде коричневого цвета.
Никого живого. Я подошел к одной лачуге. Жилье выглядело жалким и запущенным. Вместо двери в проеме болтался привязанный сверху мешок, сплетенный из пластиковых полосок. Я вежливо постучал в деревянный косяк и спросил:
– Есть кто-нибудь в доме?
Ответа не последовало. Я решил, что в таком случае, вправе зайти без приглашения и самостоятельно обследовать, что внутри. Я отогнул край мешка и шагнул внутрь. Внутри было душно, пахло пылью и бедностью. Приторно-въедливый запах нищеты пропитал все жилище.
Меня сразу гостеприимно встретили: приставили к горлу нож, а плечо стиснула тяжелая твердая рука. Умело и быстро, что я даже не успел среагировать и испугаться. Нос почувствовал резкий запах пота человека, принявшего меня на входе.
– Что ты здесь делаешь? – спросили он откуда-то сзади и сбоку хриплым голосом. Я осторожно поднял руки вверх, выражая свою покорность. Скосив глаза, мне удалось разглядеть, что сбоку от двери стоял мужчина с лохматой нечесаной шевелюрой и всклоченной, слипшимися от грязи сосульками, бородой. Мое обезвреживание осуществил он.
– Я шел мимо. Я не причиню вам вреда, – как можно более спокойным, насколько это возможно когда у тебя на горле лезвие ножа, ответил я.
– Здесь никто не ходит. Что ты здесь делаешь? – повторил он вопрос. Лезвие уперлось в кожу плотнее.
– Я хочу пить. Я сразу уйду.
– Пить, говоришь? – зло проскрежетал бородач, вытаскивая у меня из-за пояса пистолет.
– Он не заряжен. Я подобрал его на свалке, – оправдывался я, чувствуя как глубже врезается лезвие. Дернул же меня черт взять пистолет.
Мои руки закрутили за спину. Я ощутил, как мои запястья плотно сложили вместе и туго обвязали. Бородач увидел у меня на шее талисман, подаренный кармологом, и под угрозой ножа снял его. Я не сопротивлялся.
Мужчина убрал нож от горла и толкнул меня в спину. Толчок был не сильный, но неожиданный. Мои ноги заплелись, я споткнулся и полетел в угол лачуги. С размаху больно ударился головой о стену и свалился. Не обращая внимания на боль, быстро перевернулся и сел.
Бородатый прошел к столу, устроенному из железной бочки, давно отслужившей свой срок и покрытой квадратным листом толстой фанеры. Он сел на скрипучий стул, положил пистолет перед собой и откинулся к стене. Взял со стола сигарету без фильтра и закурил. В воздухе разнесся едкий запах дешевого табака. Сизый дым поднимался клубами и улетучивался наружу через многочисленные щели в потолке и стенах.
Я смог лучше разглядеть пленителя. Коренастый мужик среднего роста, с круглой головой на короткой шее и крупными чертами лица, волосатые руки с короткими пальцами. Нужно ли говорить, что он тоже мне кого-то напомнил. Образ вертелся в голове, но мне не удалось сопоставить его ни с одним воспоминанием. Одет он был в выцветшую на солнце футболку неопределенного цвета с темными пятнами пота подмышками, шорты до колен цвета хаки, вымазанные сзади полосой машинного масла или чего-то такого, на ногах самодельные сандалии из резиновой подошвы от пляжных сланцев и бечевки. Я пытался прочесть по его обветренному, в красных пятнах, лицу, что он собирается делать на мой счет.
Его карие глаза изучающе уставились на меня. Он явно обдумывал как со мной поступить. Я отвел взгляд, чтобы его не восприняли за вызывающее поведение, и решение оказалось правильным. Обитатель трущобы навел пистолет на меня.
– Не заряжен, говоришь?
– Не заряжен, – заверил я.
Бородач нажал на спусковой крючок. Пистолет щелкнул без выстрела, подтвердив мои слова. Мужчина положил пистолет на стол и бросил на меня пронзительный взгляд.
– Что тебе здесь нужно?
Помимо него в лачуге находились еще три человека: женщина, подросток лет пятнадцати-шестнадцати и девочка помладше. Увидев детей, я немного успокоился: вряд ли на глазах у них меня убьют.
– Я очень хочу пить, – вымолвил я потрескавшимися от жары губами.
Женщина перекинулась взглядом с мужем и молча поднесла к моему рту обрезанную пластиковую бутылку, наполненную мутноватой водой. Не такие они кровожадные, как показалось мне сначала. Я вытянул шею и впился губами в край емкости. Глотнув воды, я обнаружил, что вкус у нее какой-то затхлый. Выбирать не приходилось – очень хотелось пить. Я сделал несколько жадных глотков, все больше вытягивая шею, чтобы дотянуться до воды. Из чужих рук пить не удобно. Вода полилась теплыми струйками по моим щекам, шее, под рубашку. Чтобы не выронить бутылку, женщина взяла ее двумя натруженными, в мозолях и морщинах, руками.
– Спасибо, – поблагодарил я хозяйку, оторвавшись от бутылки. Она отошла от меня в противоположный угол, где был устроен шкаф для посуды и стоял бак с водой. Одета она была в застиранное зеленое платье с желтыми узорами на груди и резиновые шлепанцы, как у мужа, на босу ногу.
Дети, с облупившимися носами, загорелые, смотрели на меня. Парень уже получил первый опыт в жестоком мире. В его угловатой юношеской фигуре чувствовалось внутреннее напряжение. Он был как пружина, готовая в любую минуту с силой развернуться и смотрел на меня взглядом волчонка: нахмурив брови, с решительностью и опаской. Сестренка прижалась к нему спиной и разглядывала меня больше с интересом. Мать позвала детей с собой, и они вышли наружу. Я остался в лачуге наедине с хозяином поместья.
– Что с тобой делать? – размышлял вслух бородач. – На что тебя обменять?…
Он почесал шею и окинул взглядом свое убогое жилище. Выменивать можно было что угодно, потому что любая новая вещь стала бы ее украшением. Меня одновременно напугало и возмутило, что он рассматривает меня как объект для обмена, как некий товар. У них тут что рабовладельческий строй? Я хоть и попал в плен по собственной наивности (или глупости), но отвергал такой исход.