Если бы только удалось подобраться к ней поближе, тогда он смог бы придумать, как помочь ей.
Энни лежала тихо, не шевелясь, и биение пульса казалось пугающе слабым.
Последние силы Стив потратил на то, чтобы проползти несколько оставшихся до нее дюймов, и тогда бессильно уронил голову на землю, тяжело страдая от недостатка воздуха.
Наконец, он добрался до Энни. Некоторое время Стив лежал, по-прежнему держа ее за руку, с трудом пытаясь вдохнуть пыльный воздух. Самым страшным в истекшие минуты для Стива была мысль о том, что от его движений может произойти новый обвал, который перекроет воздух в их подземелье. К счастью, похоже, воздух наоборот улучшался, дышать становилось все легче, и хотя пыль еще мешала, но все же в легкие поступало уже достаточное количество кисло рода.
Стиву даже почудилось легкое дуновение холодного воздуха на лице. Он лежал на боку, совсем рядом с Энни, лицом касаясь ее лица, почти физически ощущая ее близость. Внезапно ему показалось, что они похожи на лежащих в уединении влюбленных. Он осторожно высвободил свои пальцы и снова пощупал пульс. Тот все еще слабо бился. Тогда Стив отпустил ее руку и прикоснулся к лицу Энни. Он очень осторожно и бережно провел по нему пальцами, пытаясь наощупь, словно слепой – да он и был слепым в этой темноте – увидеть ее губы, нос, глаза.
Волосы Энни рассыпались у нее по щеке, и он убрал их ей за плечо. Лоб у нее был холодный, как лед, но Стив знал, что она еще жива. Чуть раньше он прикоснулся к ее губам, и когда его пальцы дотронулись до уголка рта, до того места, где запеклась кровь, губы женщины раскрылись, и он ощутил еле заметное движение на своей ладони. Потом Стив снова коснулся ее щеки, его пальцы скользнули по подбородку, дотронулись до упругой твердости женских скул. Если не считать засохшей крови в уголке рта, лицо Энни оказалось неповрежденным.
Стив полежал еще несколько секунд, отдыхая, Он размышлял. Его расстроенный мозг был занят поисками ответа на единственный вопрос: «Что же все-таки произошло там, наверху?» Он пытался вспомнить звук, которым все это сопровождалось… Это был долгий оглушительный грохот. Не взрыв а обвал. А… Наверное, обвалилась какая-то стена супермаркета. А может, спасатели сами обрушили ее и теперь окончательно погребли их.
Стив продолжал обдумывать положение, в котором они очутились. Нет, конечно, в конце концов спасатели до них доберутся, но сколько же теперь придется ждать? Он снова вспомнил про часы и подумал, что это в общем, хорошо, что он и тогда потерял.
Энни и он переместились со своих мест, так что теперь и не найти, где они упали. Щека Энни, на которой лежала его ладонь, стала чуть-чуть теплее. Волосы ее были запорошены пылью, но крови на голове не было. Со всей осторожностью Стив приподнял ее тяжелую голову и подложил под нее свою правую руку. Вроде бы нигде на ее лице не прощупывались переломы. В первый раз за последние минуты в сердце Стива шевельнулась надежда.
Голова Энни теперь покоилась на его ладони. Своей свободной рукой он нежно погладил, расправляя, ее волосы.
И вдруг, как бы в награду за все его страхи и усилия, Энни слегка пошевелилась, а потом что-то прошептала:
– M-м…я…я…чи. ки…
Стив попытался вслушаться, чтобы понять смысл того, что она шептала: «Мальчики». Вот что!
– Энни, – шепнул он, потом повторил ее имя громче, настойчивей. И ничего в ответ. Она снова неподвижна.
Уже в который раз Стив стал обстоятельно обследовать ее тело. Ощупал горло, а потом провел рукой по тем лохмотьям, в которые превратилось пальто. На уровне грудной клетки Энни он задержал ладонь. Сначала просто что-то привлекло его внимание какое-то отличие в самой структуре ткани. Он провел рукой чуть ниже, и тут его пальцы наткнулись на то, чего он и боялся. Кровь… Под боком Энни уже набежала целая лужица крови, просочившейся через одежду.
Стив не мог просунуть руку ей под поясницу, чтобы определить, сколько крови натекло, но внизу на камнях, куда он опустил руку, и под женщиной было липко и мокро.
Кровь была и там, перемешанная с грязью и пылью. Он поднял ладонь ко рту. Вкус крови и грязь. Когда его пальцы снова коснулись земли под ее телом, ему показалось, что лужа крови стала больше.
Стив в отчаянии откинулся назад. Легчайший порошок пыли струйкой душа полился на него сверху.
Энни слабела с каждой секундой и будет становиться все слабее, пока не умрет у него на руках!
И тогда он в отчаянии закричал прямо в черную бездну над ними:
– Ну где же вы? Что вы копаетесь там, ублюдки! Когда же вы нас отроете?
Крик получился хриплый, как карканье, в горле было сухо. Стива начала мучить жажда.
Теперь уже некому и некуда кричать… Все это больше не имеет никакого значения…
– Энни… – прошептал он, повернувшись лицом к ней, почти прикасаясь губами к ее голове. – Я здесь, с тобой… – шептал и шептал Стив.
Навалилась слабость. Почти удобная и уютная вялость начала сковывать его истощенное тело. Густой спертый воздух стал теплым одеялом.
– Если бы не жажда, – подумал Стив, – я бы, пожалуй, смог заснуть… Как влюбленный, держа лицо Энни в своих ладонях. Если удастся чуть-чуть подвинуть руку, то я смогу прикоснуться губами к ее щеке…
Энни… не Кэсс или Викки. Незнакомка, которую он теперь так хорошо знал.
Стив напряг глаза, стараясь не дать им закрыться, чтобы не уснуть.
– Не спать! Нет!
Он заставил себя думать о чем-нибудь, вспоминать все, что угодно, лишь бы поддержать свое едва тлеющее сознание.
Наверху свет прожектора образовал яркий эллипс, пропадавший в темное провале уже расчищенной территории взорванного супермаркета. Людей прибавилось, и они работали в этом освещении быстрее и ожесточеннее. Обвал произошел, при этом ранило двух человек, но теперь опасность миновала.
О раненых забыли после того, как они оказались вне опасности. Теперь спасатели яростно работали, врываясь в то место, где еще недавно стояли строительные леса. Снова натянули брезентовый тент, и он защитил работающих от ветра и дождя со снегом.
Полицейские, стоявшие снаружи в оцеплении, слышали, как все чаще громыхали отбрасываемые прочь обломки и пронзительно выли отбойные молотки.
…Было уже десять минут шестого. Прошло сорок две минуты после того, как рухнул фасад, – это казалось невероятным, но первый этаж уже опять был освобожден от обломков, и рабочие снова приступили к раскопкам фундамента и подвала.
Был теплый летний день. Энни играла в саду возле дома. Она знала, что это сад, потому что чувствовала запах скошенной травы, на которой был расстелен ковер, вдыхала густой аромат листьев герани, стоявшей на подоконниках в ящиках.
Потом она как-то ударилась. Возможно, упала на дорожке и разбила коленку, а может, стукнулась головой об косяк, когда порывом ветра внезапно захлопнуло дверь.
Вся в слезах она побежала к матери и уткнулась головой в ее колени, и та промыла ей царапины, утерла слезы с лица. А потом они вместе пошли в прохладную гостиную.
На пианино и низеньком столике у камина стояли фотографии – мама и папа в молодости, Энни с братом на берегу моря. Все так спокойно, мирно. Энни лежала на диване. На ногах у нее белые сандалии, белые ажурные носочки, а ее льняное платье было такого же зеленого цвета, что и ленты в ее косичках. Мать убрала волосы с ее щеки.
Энни блаженно улыбнулась. Пока она лежала, у нее появилось удивительное ощущение. Оно казалось немного странным, но в то же время таким теплым, уютным и безопасным.
За один краткий миг перед ее глазами прошло все ее детство: летние полдни, дни рождений и другие праздники, зимние вечера – все это смешалось и соединилось в воспоминания одного дня.
Энни немного повернула голову, чувствуя прикосновение материнских рук и боясь, что это всего лишь видение, и оно сейчас покинет ее.
Ей бы очень хотелось прикоснуться к матери, но Энни знала, что этого никак нельзя делать, потому что видение сразу лопнет, как воздушный шарик, лишь только она прикоснется к нему.