Ведь как приходит задача мониторщику? «Проверь глазами активности Васи Пупкина на периоде от и до. Зафиксируй всё интересное — ну, ты в курсе, короче. Работай, срок — до пятницы». Мониторщику вообще до нижней бороды, кто такой этот Вася и с чего вдруг к нему интерес. Раз есть задача — значит понадобился, а конкретика — не его уровень. Он смотрит первым делом активности самого объекта, затем тех, кто с ним связан прямо, затем его соцконтаков… Идёт по расширяющейся спирали. При этом учитывается множество факторов — рост/снижение активности, расширение базы контактов (начал читать/лайкать/комментить/ретвитить неких маркерных медиаперсон, которые для того и существуют), изменение сентимент-профиля активности (например, начал высказываться одобрительно по вопросам, которые раньше закидывал говном), изменение тональности публикаций (стал на всё брюзжать, и раздражительно комментировать — явно что-то не в порядке у человека) — ну и так далее, там целая схема на двадцати трёх листах 12-м кеглем. Тщательный мониторщик пройдёт всю схему до конца, вне зависимости от результатов, но он тоже человек, и если ему на первых же шагах сунуть в руки решение, то дальше он будет бессознательно подтягивать факты к нему. А я ему это решение прям на блюдечке вынес, чего ещё искать? Ну, конечно, я ещё для завершённости картины подписался на пару дачных сообществ во «ВКонтактике», но это уже так, украшательство. Главное — человек искал дачу, человек дачу нашёл. Дальше надо только не забывать подкреплять паттерн — чекиниться в «Кастораме», спорить за тяпки против этих, как их, ну, модные такие… Плоскорезы, во! Ну и так далее. И жена пусть ищет на форумах садоводов способы выведения муравьёв. Там дохрена муравьёв, насколько я помню.
Приятель мой как-то в угаре эскапизма и под влиянием родноверческой ереси купил дом в полумёртвой деревне. Отдавали его недорого, дом был относительно неплохой, порыв к природе был силён… Места для «подумать» в схеме не нашлось. Если там жить всегда — то чем заниматься? Если ездить как на дачу — далеко, неудобно и дорога грунтовая. А если зомби-апокалипсиса дожидаться, как приятель планировал, то быстро надоедает. Ему надоело за год, но он успел поправить крышу, сделать вместо колодца насосную скважину, переложить печку и развести коз. Коз потом пришлось отдать — резать у горожанина рука не поднялась, всё остальное осталось. Будущее «родовое имение» постепенно вернулось во мрак запустения и хаос заброшенности. С тех пор он мечтал от него избавиться на любых условиях, но желающих не находилось. Он просто не мог не предложить его мне, хотя бы в полушутку.
А я вдруг взял и согласился.
Не веря своему счастью, приятель развернул бурную деятельность. Сначала торговался как чёрт, но потом признал, что вернуть своё — уже за счастье. Париться формальностями он не хотел: «Да зачем тебе эти бумажки, бери ключи да заезжай», но мне был нужен договор и оформление через БТИ — это хороший, жирный, недвусмысленный след. И это основание для неплановых расходов, которые у меня, несомненно, будут. Вывести хороший кусок бюджета в нигде не учтённую наличку — это бесценно. Тем более что приятель мой, убеждённый антигосударственник и криптоманьяк, карточками принципиально не пользовался. Я легко договорился с ним поставить в договоре купли-продажи сумму в два раза большую — объяснив заначкой от жены. Трижды разведённый приятель не мог упустить повод позлорадствовать на тему: «Ага, я говорил, что все они такие!» и охотно согласился прикрыть меня своей мужской солидарностью.
Теперь в мире электронных следов всё сходилось — я снял почти все невеликие накопления с резервной карты и отдал их за дачу. Поступок по-житейски глуповатый, но вполне в пределах бытовой нормы. На самом деле я отдал половину, остальное ушло в кэш, которым надо было пользоваться осторожно, но уже без какой-то особой конспирации.
Нормальный деревенский пятистенок, обшитый по срубу досками и крытый оцинковкой, уходящий вдаль заросший матёрым бурьяном огород, большой, обитый рубероидом деревянный сарай, пяток одичалых старых яблонь, заросли вишни-самосейки. Всё это обнесено косым штакетником, обжито мышами, кротами и муравьями, и всё это теперь наше.
В деревеньке на два десятка домов заселены были три — чета престарелых колхозников-пенсионеров, бодрый военный отставник возраста к 60-ти, и одинокая бабка вида настолько замшелого, что вообще непонятно, чем жива ещё. Военный отставник гнал самогонку и изображал из себя фермера, но в основном, как и все тут, жил на пенсию. Он единственный проявил какой-то интерес к тому, что дом, удачно стоящий на отшибе, обрёл нового хозяина, но, когда убедился, что я не интересуюсь регулярными поставками самогона, то разочарованно отстал.