– По столу плясал? – ехидно подпустил князь.
– Да что ты меня всякий раз этим столом попрекаешь! – слегка обиделся Длиннорукий. – A я много чего полезного сделал, вот хоть бы дерьмопровод построил…
– Ну, положим, не ты, – хмыкнул Григорий. – Потерпи немного, вот займем Царь-Город, будешь снова при дерьме. То бишь при деле.
– Токмо о том одном и мечтаю! – с жаром души подхватил Длиннорукий. – A вот у тебя, князь Григорий, на конюшне непорядок. Главный конюшенный -осел, в лошадях ни беса не смыслит. Конюхи – то же самое…
– Узнаю, – скривил тонкие губы князь Григорий.
– Чего узнаешь? – слегка опешил Длиннорукий.
– Узнаю своего старого друга князя Длиннорукого. Все у тебя дураки да ослы, один ты умный.
– A что делать, коли так оно и есть, – продолжал царь-городский беглец. – A этот твой душегуб Петрович, так и вовсе олух. Просто умоповрежденный какой-то. Говорит, будто за ним ночью охотится какой-то, прости господи, людоед, а днем какая-то ненасытная баба домогается его плоти. И токмо теперь он спокойно вздохнуть может, поскольку они оба уже неделю как из твоего кремля отъехали.
– Очень мило, – скорбно покачал головой князь Григорий. – Не пойму только, к чему ты эти речи ведешь?
– Назначь меня на конюшню, – попросил Длиннорукий. – Я тебе порядок наведу, у меня же свой конезавод был, я в лошадях собаку съел!
– C чего это тебя, друг мой, на конюшню тянет? – с подозрением глянул на гостя князь Григорий. – Да нет, у меня для тебя другое дельце будет, куда более ответственное. Вот, пожалуй, послезавтра и отправишься.
– A, в Мухоморье? – припомнил Длиннорукий.
– Туда, – кивнул князь Григорий. – И в помощь тебе придам Петровича. В таком деле толковый душегуб лишним не будет.
– Как скажешь, князь, – чуть разочарованно вздохнул Длиннорукий. -Только лучше бы на конюшню…
– A тебе на конюшню путь не заказан, – великодушно разрешил князь. -Заодно и к Петровичу получше приглядишься. Ну ладно, все у тебя? Мне делами пора заняться.
– Все, князь-батюшка, – низко поклонился Длиннорукий. – Извини, что глупостями докучаю.
– Придумаешь чего умного – заходи, – небрежно кивнул князь Григорий вослед Длиннорукому. – Да, не к добру все это, не к добру, – озабоченно пробормотал он, оставшись один. – Может, прав Альберт, надо и за Длинноруким приглядеть…
Сразу после завтрака Александр заперся у себя в покоях, чтобы обсудить с Чаликовой создавшуюся обстановку и план дальнейших действий.
– A может быть, это все-таки вы, уважаемая госпожа Чаликова? -осторожно предположил король, привычно отправляя в рот леденец. – Если следовать тому, что вы именуете логикой, то главный подозреваемый – вы!
– Почему это? – возмутилась Надя.
– Во-первых, вы появились у меня в замке под чужим именем и даже, так сказать, полом. Во-вторых, людоедство началось сразу же после вашего появления. И в-третьих, вы последняя, кто видел Диогена… живым.
– Ваше Величество изволит шутить? – дрогнувшим голосом спросила Чаликова.
– Ваш друг боярин Василий в беседе со мною выразился весьма занятно: «В каждой шутке есть доля шутки». Боюсь, что это как раз тот случай, -невесело улыбнулся король и погладил Уильяма, вспрыгнувшего ему на колени. – Но против вас слишком уж много подозрений, чтобы можно было им доверять.
– Благодарю вас, Ваше Величество, – церемонно поклонилась Надя.
– A обстоятельства таковы, – неожиданно деловито заговорил Александр. – Две ночи – и двое съеденных. И никакой уверенности, что это не продолжится.
– Надо принять меры предосторожности, – заявила Чаликова.
– Надо, конечно, – согласился король, – но людоед, как я понимаю, ни перед чем не остановится, если захочет добиться своего. Даже не знаю, кого теперь подозревать!
– Вообще-то для пользы следствия было бы неплохо, если бы снова полил дождь и замок отрезало от мира еще хотя бы на месяц. И тогда при продолжении имеющейся тенденции мы узнали бы, кто тут людоед, методом исключения, -глубокомысленно изрекла Чаликова. – Точнее говоря, методом съедения.
– Боюсь, Наденька, что как раз мы с вами этого и не узнали бы, -возразил Александр.
– Поняла! – вскрикнула Надя. Его Величество от неожиданности даже подпрыгнул в кресле, отчего Уильям свалился на пол и, обиженно мурлыкнув, устроился под соседним креслом.
– Что вы поняли? – чуть удивился король.
– Я поняла, в чем тут дело! Вчера не то за завтраком, не то за обедом Диоген процитировал отрывок из стихов Касьяна Беляники, ну там что-то насчет донышка стакана, и вот я подумала, что, может быть, в этом есть какая-то закономерность. И следующим будет съеден тот, кто публично прочтет что-то из стихов Касьяна.
– Ну, это как-то не очень убедительно, – засомневался Александр, -однако за неимением ничего другого можно попробовать. Я бы сам с удовольствием зачитал что-нибудь из его стихов. Хоть бы, например, за обедом.
– Как, Ваше Величество! – запротестовала Надя. – Неужели вы собираетесь подвергнуть свою драгоценную жизнь смертельной опасности?
– Нет, ну мы ведь будем ожидать людоеда во всеоружии, – возразил король. – Надеюсь, вы разделите мое общество?
– Что за вопрос! – возмутилась Чаликова.
Александр поднялся и задумчиво подошел к окну.
– Я понимаю, – заговорил король, глядя куда-то вдаль, – приезжим трудно представить, за что можно любить эти болота…
Чаликова удивилась столь неожиданной перемене темы, однако молча слушала, не задавая вопросов, да и, казалось, Александр говорил, не обращаясь ни к кому.
– Просто я здесь родился и вырос. В юности я убегал из дворца и бродил по окрестностям целыми днями, а иногда и ночевал на сеновалах. Мне не хотелось стеснять своим присутствием крестьян, и я старался тайком пробраться на сеновал и уйти оттуда до рассвета. А крестьяне относились ко мне с большой любовью. При случае угощали парным молоком с ржаным хлебом. И с гордостью говорили: это наш маленький король. Нет, они не завидовали мне. Более того – они, кажется, жалели меня. И вот теперь, став королем, я понимаю почему.
И, внезапно обернувшись, он спросил:
– А вы как думаете, Надежда, зачем нужен король?
Но, не дожидаясь ответа, снова отвернулся к окну и устремил взор куда-то в даль этих осенних лесов и озер.
– Отец мой поощрял такие прогулки, но заставлял брать с собой лук и меч. А я их прятал в развилке вон того дуба, – указал рукой Александр. -Несколько лет назад в него попала молния, но он только обгорел местами, а так все тот же. Да. Эх, молодость, молодость. Я тогда бродил по болотам в надежде найти спящую красавицу в хрустальном гробу, поцеловать ее и пробудить от векового сна. – Александр усмехнулся. – Я был очень возвышенным юношей, начитавшимся всяческих умных книжек. И все же… И все же тогда я был добрей и беззаботней. Потому что сейчас ощущаю себя душевно опустошенным. Пустые дела, пустые разговоры. И жизнь уходит, как песок в часах. – Александр тяжело вздохнул. – Хотя нет, конечно, не все так плохо. Есть и у меня своя маленькая звезда, которая светит мне во мраке. Это уже очень, очень много… Да. Однажды я заблудился на болотах, так меня вывел оттуда водяной. Да-да, самый настоящий водяной. Правда, это мне уже потом моя нянька мне объяснила. Это был такой полный человек, я бы сказал, ну вроде как тюлень. Ему трудно было идти по земле, и он как бы переваливался с ноги на ногу и весь колыхался при этом. И говорил неустанно. Он рассказывал мне про наших озерных рыб. Про хитрых, самоуверенных окуней. Про сонных и жирных линей. Про пронырливых пескарей. Про глупых, но стремительных щук. Заслушавшись его, я даже не заметил, как мы подошли к замку. И тут он быстро попрощался и… и как в воду канул. То есть действительно исчез в болотном озерце. Без всплеска и брызг. Как выдра – он вошел в воду, а не упал как булыжник. – Александр снова вздохнул. – Да, вот такие вот бывали у меня похождения. Хотя Спящую Красавицу я так и не нашел. Зато мне кажется сейчас, что в своих странствиях по болотам я обрел нечто большее. Но это трудно выразить словами. Надеюсь, вы меня понимаете, Надежда.