– А то переночевали бы у меня, – предложил мужичок. – На ночь глядя в наши леса лучше не соваться… Ну, как хотите. – Он легонько стеганул лошадку, и телега, свернув с дороги, покатила по еле заметным в пожелтевшей траве колеям.
А женщины двинулись дальше по дороге, которая через какую-то сотню шагов ныряла в дремучий лес.
– Может, напрасно мы отказались? – опасливо проговорила более худая женщина. – Не больно-то здесь приютно, особливо ночью…
– Ничего! – Ее спутница привычным движением вскинула на плечо небольшой, но увесистый узелок. – Ежели бодро пойдем, то уже завтра будем в Царь-Городе. Там у меня есть верные люди – отлежимся. А уж потом придумаем, куда двигать! Так что не беспокойся, Петрович, прорвемся.
– Скорее бы, – проворчала, или, вернее, проворчал Петрович. – А то это ж ведь великий позор – в бабском шмотье щеголять.
– Ради дела и не на такое пойдешь! – хохотнула ее подруга, она же князь Длиннорукий. – Ничего, придет и наш срок, попомни мое слово!
– Не пойму одного, князь – пошто мы в Царь-Город идем? – спросил Петрович. – Лучше бы хоть в Белую Пущу…
– По конюшне соскучился? – хмыкнул князь. – Ну нет, к упырям мы не пойдем. Они ж, гады такие, нас просто кинули. А я князю Григорию верой и правдой служил!..
За этими разговорами беглые путчисты вошли в лес. Высокие ели, подступавшие вплотную к дороге, закрывали и без того стремительно темнеющее небо, и путникам приходилось идти уже чуть ли не на ощупь. Впрочем, Петрович чувствовал себя здесь, как щука в воде – эти леса были ему немало знакомы по прежним нечестивым делам.
Однако вскоре из леса заслышались голоса, и на дорогу высыпали несколько оборванцев с горящими лучинами. Соловей сразу узнал в них своих недавних приспешников, только с тех пор они успели еще более пообтрепаться.
И не успели Длиннорукий с Петровичем и ахнуть, как попали в плотное кольцо окружения.
– Грабить будем! – заявил разбойник в старом кожаном тулупе и с цигаркой в зубах. Если бы князь Длиннорукий имел желание и возможность присмотреться внимательней, то признал бы в нем женщину. Но князю было не до того – теперь он более всего опасался, что грабители доберутся до его узелка с крадеными золотыми ложками, и от страха вдруг сделался необычайно красноречив.
– Да что ж это делается, люди добрые! – запричитал Длиннорукий. -Бедных старых женщин грабят прямо на большой дороге! Да нету у нас ничего, ничего нету!
– Похоже, с них и впрямь взять нечего, – заговорили разбойники между собой.
– Нечего, соколики, как есть нечего! – подхватил Длиннорукий. – Было б у нас какое добро, так рази ж бродили б мы, горемычные, ночью по лесам?
– Ладно, ступайте, – кинув цигарку оземь и растерев ее сапогом, разрешила разбойница. Похоже, теперь, в отсутствие Петровича, она взяла на себя роль «главного». Но тут вперед выскочил долговязый мужичонка в полуистлевших лохмотьях:
– Нет, эдак я не согласен! Ежели грабить нечего, так будем насиловать!
Это был тот самый разбойник, с похотливыми замашками которого давно и, как выяснилось, безуспешно боролся Соловей Петрович.
Услышав, что его собираются насиловать, бывший Грозный Атаман не выдержал:
– Еще чего – насиловать! Да вы знаете, кто я такой? Я -Соловей-разбойник, ваш предводитель! Вы не смотрите, что одежка такая…
Однако это заявление только еще больше разозлило душегубов.
– Петрович был настоящий лиходей, нам не чета! – выкрикнул пожилой разбойник в лапте на одной ноге и сапоге на другой. – Он бы никогда в бабское платье не переоделся, хоть его режь!
– Ложитесь, стервы! – вдруг выкрикнул длинный душегуб. – Страсть как не терпится вас понасиловать…
– Что, прямо на дорогу? – чуть брезгливо спросил князь Длиннорукий. Он уже был готов подвергнуться даже обесчещению, лишь бы сохранить золотые ложки.
– На дорогу, на дорогу! – захохотал длинный. – Мне все равно где, лишь бы поскорее!
Петрович все еще продолжал артачиться, а князь, поняв, что насилия избежать никак не удастся, соображал, как бы отдаться таким образом, чтобы длинный разбойник в потемках не заметил, кого он насилует – бабу или наоборот.
Но тут произошло нечто, чего не предвидели не только разбойники, но и их жертвы – прямо из-за поворота со стороны Царь-Города на них налетела лихая тройка, позади которой темнела многоместная карета с зарешеченными окошками. И не успели душегубы скрыться в лесу, как их схватили дюжие молодцы в синих кафтанах царь-городских стрельцов. Последним из кареты неспеша вылез пожилой человек в шубе, небрежно накинутой поверх кафтана. В нем князь Длиннорукий узнал Пал Палыча – главу Царь-Городского сыскного приказа.
– Ну, признавайтесь, кто из вас Соловей-разбойник? – грозно спросил Пал Палыч, оглядев лиходеев, мелко дрожащих в крепких руках стрельцов.
– По всем приметам, нет его здесь, – доложил старший стрелец. Длиннорукий на всякий случай пребольно наступил на ногу Петровичу, пока тот не совершил какую-нибудь очередную глупость.
– А вы, сударыни, кто таковые? – строго обратился Пал Палыч к Длиннорукому и Петровичу. – Откуда будете и куда путь держите?
– А мы бедные богомолицы, – зачастил князь, – в Симеонов монастырь идем грехи замаливать. А тут нас эти нехристи схватили, – князь даже непритворно всхлипнул и утерся краешком платка, – мало того что пограбить хотели, так еще чуть не изнасильничали!
– Ну ладно, разберемся, – кивнул Пал Палыч. – Может, вас подвезти до Царь-Города?
– Не, – испуганно пискнул Петрович, а Длиннорукий добавил:
– Мы обет дали – пешком на богомолье идти.
Тем временем стрельцы погружали разбойников в карету.
– Жаль, самого Соловья так и не схватили, – сказал старший стрелец Пал Палычу.
– Ничего, от нас он никуда не денется, – весело ответил глава приказа. – Дайте срок, и его поймаем, и всех других лиходеев, и князя Длиннорукого тоже… Ну, сударыни, счастливого пути, – кивнул он богомолицам. – Помолитесь и за нас, когда до монастыря доберетесь.
– Спасибо, батюшки, выручили вы нас, – чуть не в пояс поклонился Длиннорукий.
– Такова наша работа, – ответил Пал Палыч и скрылся в недрах кареты. Тройка развернулась, хотя на столь узкой дороге это было непросто, и понеслась в Царь-Город, где сподвижников Петровича ждало строгое, но справедливое наказание.
– Ну вот видишь, все обошлось, – Длиннорукий весело похлопал Петровича по плечу.
– Еще обошлось ли, – проворчал тот.
Князь закинул за плечо узелок с ворованными ложечками, и они с Петровичем поплелись дальше по темной дороге.
ЭПИЛОГ
Прошло около двух месяцев. В королевском замке шли новогодние празднества, в целях экономии объединенные со свадьбой Его Величества Александра с Катериной, отныне Ново-Ютландской королевой.
Сколь ни уговаривали боярина Василия, на свадьбу прибыть он не смог, так как многочисленные дела требовали присутствия частного детектива Дубова в Кислоярске. Зато почетной гостьей на торжествах была Надежда Чаликова. В начале официальной церемонии она даже, по настоятельной просьбе Александра переодевшись в наряд пажа, помогала нести длинный шлейф на платье счастливой невесты, а потом, уже в обычном наряде, сидела за столом для почетных гостей.
Разумеется, не обошлось празднество и без благородных рыцарей, провозглашавших здравицы и за Его Величество короля Александра, и за Ее Величество королеву Катерину, и за будущих наследников, и за всех присутствующих и отсутствующих – как по отдельности, так и совокупно.
Среди «совокупно отсутствующих» числилась и княжна Ольга: дела не позволили ей приехать лично, и законное правительство Белой Пущи представлял боярин Перемет. Правда, посланник Ольги не столько пировал, сколько, пользуясь удачным случаем, вел переговоры с посланцами других стран, также прибывшими на свадьбу.
Однако же, несмотря на занятость, боярин Перемет нашел время побеседовать с Надей. Встреча состоялась в бывшем рабочем кабинете Виктора, который Александр предоставил Перемету для его дипломатической миссии. Боярин рассказал, что союзным Ольге войскам Кислоярского царства удалось «выбить» упырей из нескольких приграничных деревень, где тут же было объявлено о восстановлении законной власти князей Шушков.