– О да, Ваше Величество, – с неподдельным почтением отозвалась Надя. – Я вас понимаю.
Водяной неспеша вел Василия по едва заметной тропинке среди болот и при этом беспрерывно говорил – видимо, такая возможность выдавалась ему нечасто:
– Да-да, Василий Николаевич, если кто спросит, то так и отвечу – мол, видел вас мертвым и с ножом в груди. Ах-ах-ах, такого человека убили!
– Погодите-погодите, – перебил Дубов, – вот этого как раз не надо. Вы меня никогда прежде не видели, кто я такой – не знаете.
– Ну конечно же не знаю! – радостно подхватил водяной. – Откуда ж мне вас знать. Высокий такой, кудрявый? Нет, никогда не видел. – Дубов лишь горестно вздохнул, а водяной продолжал: – Да только, видать, не простой вы человек, ежели вас в первую же ночь ножичком пырнули!
– И впрямь бы пырнули, кабы Кузька не упредил, – чуть поежился Василий. Кажется, только сейчас до детектива начало по-настоящему доходить, что с ним могло произойти ночью.
– И откуда только у них, у домовых, такое чутье? – подивился водяной. – Хотя Кузьма-то теперь не у дел. Да ведь раньше-то он, кажись, проживал в Белой Пуще, не так ли?
– Так, – нехотя ответил Василий.
– А, ну тогда понятно, почему они вас… – заговорщически понизил голос водяной. – Да нет, вы не подумайте, я завсегда с вами. Если что, готов помочь. Сам-то я тутошный, а вот дружок мой леший – он тоже оттуда. A когда князь Григорий леса повырубил и своим вурдалакам волю дал, то всем честным лешим, домовым, русалкам да кикиморам пришлось уходить кому куда. Этому хоть повезло – корчму открыл…
– Как, неужели наш корчмарь – леший? – изумился Дубов.
– Леший, Василий Николаич, как есть леший! – затараторил водяной. -Жаль мне его, зябнет на болотах, мокнет, по родным лесам тоскует.
– Ничего, скажите ему, что мы посадим новый лес, еще лучше прежнего, – оптимистично перефразировал Василий знаменитые слова из «Вишневого сада».
– Как же, так вам и позволит князь Григорий, – хмыкнул водяной.
– А вот когда его не будет…
– Эк загнули! Да он же бессмертный.
– Да ничего он не бессмертный, – с досадой проговорил Дубов. – Или, вернее сказать, это зависит от нас с вами.
– Вы мне ничего не говорили, я не слышал! – Водяной сделал вид, что собирается заткнуть уши. – Меня попросили, я вас провел, и всего делов.
Василий огляделся – оказалось, что они идут уже не по обычной тропинке, а по узкой полоске земли, возвышающейся среди двух канавок. За ними тянулись такие же полоски, поросшие вереском, багульником и брусникой, над которыми изредка возвышались рябиновые и бузинные деревца.
– Ну вот, идите прямо по этой грядке, а потом, когда болото кончится, прямо по тропинке через перелесок, и выйдете как раз на задворки замка, -пояснил водяной. – А теперь позвольте вас покинуть. Если что, всегда к услугам. – С этими словами водяной, как накануне вечером, сиганул прямо в поросшую ряской канавку и исчез из вида. А Василий один двинулся в указанном направлении – там в лениво рассеивающемся тумане уже проступали башни Беовульфова замка.
Князь Григорий сидел за столом в своем рабочем кабинете и слушал внеочередной доклад барона Альберта:
– Ваша Светлость, тут вот пришли сведения относительно боярина Василия. Нам удалось взять его под наблюдение. – Альберт заглянул в свои бумаги. – Вчера он посетил сначала Беовульфа, а потом Гренделя…
– Так я и думал, – помрачнел князь. – Ну и что же дальше?
– Дальше, Ваша Светлость, наши люди действовали в соответствии с вашими указаниями. Согласно донесению, ночью боярин Василий был обезврежен по месту временного проживания – в корчме.
– Надеюсь, все было сделано чисто? – заметно повеселел князь.
– Знатоки работали, – позволил себе ухмыльнуться барон Альберт.
– А как насчет Длиннорукого? – продолжал расспросы князь Григорий. -Вы тут, помнится, собирались за ним приглядеть.
– Да-да, мы приглядывали, – несколько смутился Альберт. – Утром, уйдя от вас, он побывал на конюшне, где беседовал с душегубом Петровичем, а затем исчез из видимости.
– То есть как исчез? – удивился князь Григорий.
– А вот так вот и исчез. У себя его нет, но и кремль он не покидал.
– Ну ладно, и черт с ним, – махнул рукой князь. – Но когда объявится, то пускай его пригласят ко мне.
– Будет исполнено, – подобострастно кивнул барон.
Тут в кабинет заглянул охранник:
– Ваша Светлость, к вам князь Длиннорукий.
– А, легок на помине, – провел пальцем по усам князь Григорий. – Ну, пусть заходит.
В комнату бочком вошел Длиннорукий:
– Здравствуй, князь-батюшка, как я тебя давно не видел!
– Да вроде бы утром виделись, – проворчал Григорий. – Ну, заходи, раз пришел.
– Вот, бежал из темницы, – продолжал Длиннорукий, – из темных уз Дормидонтовой темницы. На тебя, князь, уповаю!
– Да знаю я, что ты бежал, – несколько удивленно ответил князь Григорий. – Чего это с тобой нынче? Лишку выпил, что ли?
– Три дни не пил, три ночи не ел, до тебя добираючись, – зачастил Длиннорукий, – а ты меня, князь Григорий, столь неласково встречаешь. Приказал бы баньку истопить, самоварчик поставить…
– Ладно, князь Длиннорукий, я вижу, ты нынче малость не в себе, -поморщился князь Григорий. – Ступай проспись, а завтра о делах и поговорим. Альберт, проводи его. – Князь махнул рукой и углубился в свои бумаги.
Однако двери вновь приотворились, и вновь заглянул тот же охранник, хотя физиономия у него была несколько обескураженная:
– Ваша Светлость, к вам снова князь Длиннорукий.
– Пусть входит, – не отрываясь от бумаг, ответил князь Григорий.
Дверь открылась шире, и в кабинет вошел собственной персоной бывший царь-городский градоначальник князь Длиннорукий. Барон Альберт от неожиданности вскрикнул, а два Длинноруких застыли как вкопанные, с изумлением глядя друг на друга.
– Ну, что там такое? – нехотя оторвался Григорий от своих государственных дел.
– Вот… – пролепетал барон Альберт, дрожащим перстом указывая на двух Длинноруких.
Князь же Григорий, кажется, вовсе не удивился такому повороту.
– Ну что ж, прекрасно, – проворчал князь, скривив губы в брезгливой усмешке. – Верно говорят, что хорошего человека должно быть много. Но два князя Длинноруких для одной Белой Пущи, пожалуй, уж совсем замного будет.
– Да что ты, князь-батюшка, это ж я Длиннорукий! – с чувством ударил себя в грудь «первый» Длиннорукий. – А он самозванец, рази ж ты не видишь?
– От самозванца слышу, – не остался в долгу «второй».
– Прекратить базар! – поднялся во весь рост из-за стола князь Григорий. – Кто из вас самозванец, а кто нет, мы еще разберемся. А пока отправьте их обоих у темницу.
– Слушаюсь! – отчеканил заметно повеселевший барон Альберт.
– Этого – у подвал, а того – у башню, – продолжал князь Григорий, – и глазу не спускать. C обоих.
– Как же так! – чуть не хором завозмущались оба Длиннорукие. – Из одной темницы да в другую!
Но дюжие охранники уже тащили их прочь из княжеского кабинета.
– Как ты думаешь, кто из них настоящий, а кто нет? – спросил князь, оставшись вдвоем с бароном Альбертом.
– Не знаю, но во всем согласен с Вашей Светлостью, – дипломатично уклонился тот от прямого ответа. И вдруг смекнул: – А ну как оба самозванцы?
– Здравая мысль, – хмыкнул князь. – Но если двух Длинноруких для одной Белой Пущи будет замного, то что уж говорить о двух самозванцах!
За обедом в королевской трапезной царила обстановка самая мрачная и отчаянная, хотя за окном ярко светило солнышко, и разноцветные витражные стеклышки в окнах еще больше разукрашивали и без того пестрые стены.