– Ну так полетели быстрее! – взревел Беовульф. – Эй, дружище Грендель, просыпайся, нас опять ждут великие дела!
Чумичка тем временем бормотал какие-то новые заклинания, отчего ковер-самолет резко ускорил ход. И вскоре на смену бескрайним полям Белопущенского княжества путникам предстали столь же бескрайние болота Новой Ютландии, перемежающиеся перелесками и озерцами. То тут, то там в едва занимающейся заре темнели рыцарские замки, хотя большинство из них на самом деле представляли собой обычный дом с одной-двумя башенками – как бы замок Беовульфа в миниатюре.
– Что поделаешь, – пояснил по этому поводу Беовульф, – так уж повелось у нас в Мухоморье: доблестных рыцарей что собак нерезаных, а замков на всех не хватает. Да и мне посчастливилось только потому, что мой предок был приближенным королевича Георга. Но вы не подумайте, наши рыцари хоть и небогатые, но самые всамделишние!
– Я в этом не сомневаюсь, – невпопад ответил Василий. Он не слишком внимательно слушал разглагольствования Беовульфа – его мысли были заняты совсем другим.
И вскоре ковер по команде Чумички стал снижаться – впереди показались смутные очертания королевского замка.
В кабинете покойного князя Григория шло чрезвычайное ночное совещание. За столом восседал глава тайного приказа барон Альберт, рядом с ним примостился старший воевода Селифан, остальные приближенные Григория разместились кто где на принесенных с собой стульях. Здесь же, стараясь особо не привлекать к себе внимания, находились и Каширский с Анной Сергеевной. Вид у всех присутствующих был более чем встревоженный, один лишь Альберт, насколько удавалось, старался держаться бодро и уверенно.
– Господа, я пригласил вас, дабы сообщить прискорбную весть: князь Григорий скоропостижно скончался, – негромко, но прочувствованно сказал барон. – А вернее, был злодейски убит.
– Кем? – истерично выкрикнул кто-то из дальнего угла.
На лице барона отразилось искреннее горе и возмущение:
– Князеубийцы – это так называемые доблестные рыцари Грендель и Беовульф, а также некто боярин Василий, – барон сделал паузу, как бы потрясенный наглостью злодеев. – Первые двое негодяев – подданные Ново-Ютландского короля Александра, а Василий хоть и прибыл из Царь-Города, но, насколько нам ведомо, сей поганец пользуется королевским расположением.
– Надеюсь, они схвачены живыми? – плотоядно оскалившись, спросил пожилой упырь, постельничий князя Григория.
– Увы, – горестно вздохнул барон Альберт, – им всем удалось бежать, так же как и их проклятому сообщнику, колдуну Чумичке. Я тоже дрался, не щадя живота своего, – барон выдержал эффектную паузу, чтобы все запомнили его героизм, – но что я мог сделать один против троих злодеев? И в этом явная недоработка, досадная оплошность нашей стражи и тайных служб.
– Мы должны объявить войну Мухоморью! – загалдели упыри. -Злодейство должно быть смыто кровью!
– Полностью согласен, – твердо сказал барон, когда шум смолк, – но в настоящее время перед нами стоят более насущные задачи. Что же до этого мерзкого Мухоморья и его жалкого короля Александра, то здесь своих целей мы добьемся иными средствами. Нынче же утром туда отправится известный вам князь Длиннорукий, а следом за ним… Ну, впрочем, это уже мелочи. Но главное, могу вас только заверить, господа, что и Александр, и его рыцари еще горько пожалеют о своих деяниях. – Барон вновь сделал многозначительную паузу, изобразив на своем челе великие заботы о судьбах государства. – Меня же сейчас гораздо более тревожит то, как будет продолжаться жизнь у нас, в княжестве Белая Пуща.
– А что, – удивился воевода Селифан, никогда не блиставший дальновидностью, – у нас-то все тихо да спокойно. А ежели чего, так войско на что? И ваш тайный приказ?
Барон, похоже, ждал подобного заявления.
– Боюсь, господа, что вы недооцениваете всей сложности положения, -грустно покачал головой Альберт. – Тишь да покой в нашем княжестве держались лишь благодаря железной воле князя Григория. – Оглядев притихших соратников, барон спросил: – А что дальше будет? Вы же знаете наших людишек – им только волю дай… Да и упыри-вурдалаки на местах того гляди распоясаются. Кто может быть уверен, что нас с вами они станут слушаться так же, как князя Григория?
Собрание примолкло – умом каждый понимал правоту слов барона, хотя и согласиться с ними было нелегко. Тем более что если не все, то многие были бы не прочь занять место покойного князя, но получалось, что барон уже всех обскакал.
– Для того чтобы удержать власть, мы должны быть заедино, – будто прочитав их мысли, примирительно продолжал Альберт. – Все наши разномыслия не должны выходить за стены кремля. Вы согласны?
– Согласны! Заодно держаться надо! – раздались несколько голосов. Возможно, не очень искренних, но барону пока и этого было довольно. И за выкриками никто не услышал, как Анна Сергеевна тихо, но презрительно процедила:
– Бараны…
– Для того чтобы сохранить главное, иногда приходится поступиться малым, – уже вполне уверенно продолжал Альберт. – Мне кажется, покойный князь Григорий очень уж пережимал в некоторых вопросах, где следовало бы действовать более гибко. Знаю, что многие со мною не согласятся, но я считаю, что со временем нужно будет вновь разрешить службы в православных храмах…
Последние слова барона потонули в возмущенных выкриках:
– Как же это!.. Сколько мы с этой заразой боролись!.. Может, еще и кресты на куполах поставить?!.. Не бывать тому!..
Выждав, пока эмоции улеглись, Альберт терпеливо заговорил вновь:
– А мне, вы думаете, легко такое предлагать? Я такой же упырь как все вы, вид крестов и запах ладана мне так же ненавистны. Но даже Григорий за двести лет не смог искоренить их дурацкую веру. Мне уж сколько раз доносили, что многие наши подданные тайно собираются и отправляют православные обряды, во время которых предают анафеме князя Григория. Ну а если мы разрешим богослужения, разумеется, в строго очерченных пределах… – Поняв, что его аргументы не очень-то убеждают господ упырей и вурдалаков, барон обратился за помощью к Каширскому: – Давайте послушаем, что об этом говорит наука.
Каширский встал, откашлялся и с важностью заговорил:
– Христианство как религиозная идея весьма способствует сохранению в обществе душевного здоровья и препятствует распространению антиправительственных взглядов. Если бы вы мне доверили процесс подготовки священнослужителей, то я дал бы им соответствующие установки, каковые они бы и доносили до своей паствы – установки на лояльность существующему порядку и восприятию его как некоей богоданности…
– Ну хорошо, – перебил Альберт, почувствовав, что Каширский может разглагольствовать до утра, – все это мы обговорим позже. А пока что, господин Каширский, вам через несколько дней предстоит отправиться в Мухоморье. И вам, дорогая Анна Сергеевна, тоже.
– Прекрасно, – плотоядно прошипела Глухарева. – Уж тогда я рассчитаюсь за все с этими негодяями Беовульфом и Гренделем.
– Именно для того мы вас туда и посылаем, – удовлетворенно кивнул Альберт. – И хотелось бы надеяться, что теперь вы доведете дело до конца, а не так, как это было с боярином Василием.
– Уж не беспокойтесь, доведу непременно, – презрительно выдавила из себя Анна Сергеевна.
– И еще один вопрос, весьма болезненный, – уже вполне уверенно и деловито продолжал Альберт, – но решать его все равно придется, раньше или позже. Поскольку князь Григорий скончался, не оставив наследника, то опять может подняться вопрос о законной власти.
– Выберем достойнейшего, – выкрикнул кто-то из упырей. – Али мы не вправе?!
– Вправе-то может и вправе, – с сомнением почесал плешь барон Альберт, – да не все так просто. Григорий стал главой Белой Пущи как супруг покойной княжны Ольги, дочери Ивана Шушка, да и то его поначалу соседи не больно-то жаловали. А мы кто? Просто упыри и вурдалаки. Зато моя тайная служба многократно доносила, что в народе до сих пор бытуют зловредные слухи, якобы княжна Марфа, ближайшая сродственница последних Шушков, была не убиенна, а заколдована, и с тех пор живет на болотах Новой Ютландии в облике лягушки, и что вот-вот расколдуется и прогонит Григория и его вурдалаков. То есть нас с вами.