– Думаю, что к обеду приедет и Анна Сергеевна, – продолжал Виктор. -Тоже милейшая дама, вам будет приятно с нею познакомиться.
– Не сомневаюсь, – вздохнула гостья и приступила к трапезе.
Князь Длиннорукий украдкой бросал взгляды на Марфу и все не мог понять, для чего она явилась в королевский замок, да еще и под вымышленным именем. И так ничего и не придумав, решил, что незачем забивать себе голову такими пустяками – найдутся дела и поважнее. Князь с опаской следил за Петровичем, который то и дело подливал себе вина, а Виктор и Теофил, занятые гостьей, на сей раз просто забыли убрать кувшин от Грозного Атамана подальше.
Господин же Каширский поглядывал на графиню и как доктор на потенциальную пациентку, и как мужчина на симпатичную ему особу противоположного пола. В конце концов он не выдержал и обратился к гостье:
– Госпожа графиня, должен вас уведомить, что ваш цвет лица не свидетельствует о здоровом образе жизни. Да и вообще здешний климат вам противопоказан – болота, сырость…
Девушка смутилась, и Виктор пришел ей на помощь:
– Господин Каширский, когда графине понадобятся услуги лекаря, то она непременно к вам обратится.
– Да нет, я просто хотел сказать, что нужно беречь здоровье, – пошел на попятный Каширский. – Медицинская концепция, коей я придерживаюсь, предполагает как аллопатические, так и гомеопатические методы пользования, и целый ряд симптомов…
Но тут произошло то, чего так опасался Длиннорукий: вылакав очередную кружку, Петрович перегнулся через стол к сидевшей напротив него гостье.
– Графиня, говорите? – брызжа слюной, завизжал Соловей. – Знаю я, что вы за графиня! – И, не обращая внимания на Длиннорукого, тянувшего его сзади за штаны, продолжал: – Вы все грабители и угнетатели трудового люда! Таких, как вы, я грабил и убивал, а потом отдавал на забаву своим лихим ребятам! – Петрович скорчил какую-то мерзкую рожу, но тут произошло нечто уж совсем непредвиденное: Марфа спокойно взяла со стола тарелку с остатками каши и аккуратно заехала ею в физиономию Петровичу.
В трапезной воцарилось мертвое молчание, прерываемое лишь мелким скулежем сползающего под стол бывшего Грозного Атамана. Длиннорукий с нескрываемой ненавистью глядел на княжну. Каширский удивленно переводил взор то с Виктора на Марфу, то с Длиннорукого на Петровича. Теофил, как ни в чем не бывало, подал на стол другую тарелку, и княжна спокойно положила себе еще овсянки.
Никто не решался нарушить тягостную тишину. И когда молчать дальше стало уж как-то не совсем прилично, в трапезной раздался негромкий голос Виктора:
– Благодарю вас, графиня.
Анна Сергеевна быстро шагала по главной осиновой аллее Белопущенского кремля – ей предстояло решительное объяснение с бароном Альбертом. И тут госпожа Глухарева к своему неудовольствию увидела идущего навстречу импозантного господина во фраке с белоснежным жабо.
– O, гутен морген, дорогая Aннет Сергеевна! – расплылся господин в плотоядном оскале.
– И вам того же, господин Херклафф, – буркнула Глухарева. Однако людоед, судя по всему, пребывал в наилучшем расположении духа и не прочь был побеседовать. Анне Сергеевне поневоле пришлось остановиться.
– Ну, как поживает Его Высочество Виктор? – продолжал Херклафф. – И как здоровье вкусненького херра Петровича?..
– Почему бы вам самим его об этом не спросить? – не слишком вежливо перебила Анна Сергеевна.
– Увы, фройляйн, – малость погрустнел Херклафф, – мне более нет ходу в королевский замок, после того как я там, как это сказать, несколько начудил. – И людоед сладостно осклабился, вспомнив свои невинные чудачества в замке Александра.
Анна Сергеевна хотела было уже пройти вперед, но господин Херклафф заговорил вновь:
– Надо бы уже отъехать домой, в Лифляндию, но что поделаешь -приходится сидеть здесь, в этой глупой Белая Пушша…
– A что так? – ухмыльнулась госпожа Глухарева.
– Да так, знайть, оставил в кенниге замке кое-какой багаж, а забрать его все никак не могу. – По алчному блеску в глазах своей собеседницы людоед понял, что сболтнул лишнее, и попытался поправиться: – Всякие мелочи, хиер унд дас.
– Искренне желаю вам их вернуть, – проговорила Анна Сергеевна и наконец-то отправилась своею дорогой.
– Ах, какая фройляйн, – мечтательно вздохнул Херклафф, провожая госпожу Глухареву взглядом, пока она не скрылась в недрах мрачного серого здания.
Когда Анна Сергеевна вошла в кабинет Альберта, там уже находились не только барон и воевода, но и «главный по духовности» упырь Гробослав. При виде дорогой гостьи все они, не сговариваясь, вскочили и почтительно поклонились.
– Ну как, решение готово? – даже не отвечая на приветствия, грозно вопросила Глухарева.
– Какое именно, уважаемая Анна Сергеевна? – учтиво переспросил Альберт. После ночного разговора с князем Григорием барон твердо решил отказаться от посылки военной дружины в Мухоморье и теперь мялся, не решаясь об этом напрямую объявить.
– Решение. O. Вводе. Войск. В. Новую. Ютландию! – с раздражением отчеканила Анна Сергеевна.
– Что же ты, Альберт, забыл, о чем мы вчера договаривались? – встрял воевода. – Я тут за ночь уже и смету подготовил – сколько нужно воинов, сколько лошадей, сколько…
– Боюсь, все сложнее, чем мы думали, – промямлил Альберт. -Поразмыслив, я решил, что пока что нет насущной необходимости в том, о чем мы вчера…
– Так вы что, отказываетесь? – злобно прошипела Анна Сергеевна. -Как бы вам не пришлось об этом пожалеть!
И тут помощь подоспела с той стороны, откуда Альберт меньше всего ее ожидал. Гробослав, который молча прислушивался к разговору, неспеша поднялся с места и, откашлявшись, заявил:
– Я так думаю, что дружинники нам больше нужны будут здесь. Ну, для поддержания порядка на похоронах. – И глубокомысленно добавил: -Духовность, она важнее всего!
Альберт искоса глянул на Гробослава, пытаясь определить, говорит ли он всерьез или со скрытой издевкой, но тут не выдержала Анна Сергеевна.
– Да что вы тут, – далее она подпустила несколько не совсем цензурных выражений, – всякой фигней занимаетесь! Да если вы не дадите войск, то я такое учиню, что все вы, трам-тарарам, в гробу перекувыркнетесь!
В возбуждении чувств Анна Сергеевна схватила со стола баронскую кружку и залпом выпила. Гробослав, который пришел раньше всех и успел подлить туда некоего отравного зелья, даже привстал на стуле, ожидая быстрой, но мучительной смерти, однако Анна Сергеевна лишь встряхнула белокурой головкой и как ни в чем не бывало опустилась в кресло. Видимо, на нее яд воздействовал как успокоительное.
Тут в кабинет заглянул охранник с какими-то листками.
– Ну, что там? – недовольно спросил Альберт.
– Ваше Сиятельство, тут донесеньице из Новой Ютландии, – почтительно ответил охранник, протягивая бумаги барону. И, понизив голос, добавил: – От князя Длиннорукого.
Альберт пробежал написанное и в досаде скомкал бумажки на стол.
– Что-то случилось? – забеспокоился воевода.
– Случилось! – рявкнул барон. – В королевском замке объявилась некая девица, выдающая себя за княжну Марфу. – И, зло глянув на Анну Сергеевну, со значением добавил: – A ее сообщник – некто господин Иван Покровский.
Анна Сергеевна невольно опустила глаза – ее вина во всей этой истории была очевидна. Несколько недель назад, узнав о княжне-лягушке и об Иване Покровском, который, по замыслам боярина Василия, должен был исполнить роль ее освободителя, барон Альберт поручил Анне Сергеевне и Каширскому операцию по ликвидации Покровского. Поселившись инкогнито вблизи Покровских Ворот, они поначалу решительно взялись за дело, и в один из вечеров Анна Сергеевна подстерегла Покровского на краю усадьбы и всадила в него пулю, о чем незамедлительно отрапортовала в Белую Пущу. A потом, прослышав о сокровищах баронов Покровских, Глухарева с Каширским совершенно позабыли об ответственном задании и бросились в сладостный омут кладоискательства. Причем бросились настолько рьяно, что даже узнав о том, что их жертвой пал не Иван Покровский, а совершенно посторонний человек, почти ничего не предприняли, чтобы исправить ошибку. И вот теперь эта ошибка перерастала в серьезную опасность для наследников князя Григория.