– Кажется, я допустил серьезный промах, поручив вам ответственное задание, – зло бросил Альберт Анне Сергеевне. – За что бы вы с Каширским не брались, вы все заваливали.
– Я готова исправить! – вскочила Анна Сергеевна. – Я сейчас же найду и убью Покровского!
– Раньше надо было, – укоризненно покачал головой Альберт. – Теперь это уже не имеет никакого смысла. A вот ее, эту княжну Марфу, самозванку… Вот ее, именно ее вы и убьете. И чем скорее, тем лучше. Но если вы и на этот раз промахнетесь, то я вам не завидую. Вам понятно, уважаемая Анна Сергеевна?
– Понятно, – зло процедила Глухарева, – не дура. Уж на сей раз не промажу, будьте покойны.
– A как же с отправкой войск в Мухоморье? – некстати встрял Cелифан. Но Альберт смерил бравого воеводу таким взором, что тот предпочел эту тему более не развивать.
– Погоди, Альберт, но если Марфа жива, то для чего тогда хоронить ее кости? – наивно спросил Гробослав.
Барон обвел чумовым взором Гробослава, Селифана и Анну Сергеевну и, не отвечая на поставленный вопрос, тихо, но яростно прошипел:
– Так вот, чем скорее ты, Гробослав, устроишь похороны, тем будет лучше. – И, тяжко вздохнув, Альберт добавил: – Для всех нас.
Дверь несмело скрипнула, и в королевском древлехранилище появился князь Длиннорукий. Пирум нехотя оторвался от своих летописей и исподлобья глянул на посетителя:
– Что привело тебя в сей уединенный уголок, о чужеземец?
– Я тут, понимаете ли, пришел за советом, – забормотал князь. Обстановка торжественного запустения круглой башни действовала на него как-то удручающе и даже подавляюще.
– За каким советом? – осуждающе покачал головой Пирум. – Ежели ты ждешь моего совета в делах неподобающих, то я тебе не советчик!
– В подобающих, еще в каких подобающих! – зачастил Длиннорукий. -Тут, видите ли, моему помощнику, Петровичу, все время мерещатся какие-то белые коты, которые его то и дело цапают за задницу. Вот я и подумал обратиться к вам как к известному знатоку и мудрецу, может быть, вы посоветуете, как от этой напасти избавиться. Поверьте, я в долгу не останусь!
– Мне от тебя ничего не нужно, нечестивец, – высокомерно бросил Пирум. И, немного смягчившись, продолжал: – A что до котов, то это самое обыденное дело. Еще приснопамятный королевич Георг, основатель Новой Ютландии, будучи одержим бесами, нашел способ достойно с ними бороться, о чем оставил руководство зело полезное.
– Вы знаете способ? – чуть не подпрыгнул Длиннорукий. Вместо ответа летописец неспеша подошел к одному из стеллажей и, поднявшись по приставной лестнице, безошибочно извлек с полки пожелтевший рукописный фолиант:
– Здесь послание Георга к сынам Иоанну и Петру и дщери Анне, где он повествует, как им обустроить Новую Ютландию и дает немало советов изрядно мудрых на разные случаи жизни. Изволь же послушать. – Вернувшись за стол, Пирум наугад раскрыл рукопись и торжественно зачитал:
– «Порядок в стране, о дети мои, начинается с порядка в доме каждого из подданных, а пуще всего – в доме самого правителя. Ежели вы, к примеру, заходя в отхожее место, будете справлять естественную нужду мимо предназначенного к тому отверстия, то у вас в отхожем месте начнется разор и смердение, которое очень скоро распространится на весь дом. Мне также весьма по душе обычай нашего народа при всяких жизненных обстоятельствах петь хоровые песни, но ежели вы станете петь хором в ущерб прочим полезным занятиям, то у вас в доме неизбежно наступит запустение…»
– Извините, господин летописец, – робко перебил Длиннорукий, – мне бы насчет котов…
Летописец смерил князя испепеляющим взором, однако перевернул несколько страниц и зачитал:
– «Если же, не приведи Господь, кто-либо окажется одержим бесами и злыми духами, принявшими облик животный, то для исцеления пользительно применить безотказный способ – надобно собрать итоги жизненной деятельности сего злого беса и тайно положить оные в хлеб насущный одержимому, и тогда бес оставит его, и он исцелится».
– Что-что? – не понял князь. Пирум сердито захлопнул рукопись:
– Собери дерьмо кота и подложи в еду, неужели не понятно?
– A, понятно-понятно! – обрадовался Длиннорукий. – Зело благодарен вам, господин летописец! – И князь бочком стал пробираться к выходу. Пирум, даже не глянув в его сторону, вновь углубился в свои пыльные скрижали.
Добраться до гордости Новой Ютландии – знаменитой башни славного рыцаря Витольда – Гренделю с боярином Василием так и не довелось. Когда они проходили по краешку очередного болота, Дубов заметил, как в лучах прохладного осеннего солнышка что-то блеснуло. Приглядевшись внимательно, он увидел, что это золотая стрела. Она медленно летела на высоте нескольких метров над уровнем болота.
– Это она, – тронул Василий Гренделя за плечо. – Видите?
– Прямо над нами летит, – заметил Грендель.
Однако по мере приближения полет стрелы начал замедляться и снижаться. Еще несколько мгновений – и стрела вонзилась в землю прямо под ногами Дубова и Гренделя.
– Неужто княжна-лягушка где-то здесь? – удивленно воскликнул Василий. – Вот это совпадение… Похоже, нам здорово повезло – мы станем очевидцами расколдования!
– Что-то тут не так, – покачал головой Грендель. Впрочем, Дубов и сам это почувствовал. Подняв стрелу, Василий увидел, что она заметно потускнела и отливает скорее не золотом, а медью. Еще толком не поняв, в чем дело, детектив крикнул:
– Бежим! Скорее! – И спутники понеслись в ту сторону, откуда прилетела стрела. К счастью, местность оказалась не особо заболоченной, и Дубов с Гренделем могли передвигаться довольно быстро.
– Что там? – на бегу спросил Дубов.
– Черная трясина, – ответил Грендель. – Самое страшное место.
Украдкой бросив взгляд на стрелу, которую все еще держал в руке, Василий увидел, что она вовсе утратила блеск и стала зловеще темно-красной.
– Вот она, Черная трясина, – махнул рукой Грендель. Впереди простиралось бескрайнее болото, от которого веяло чем-то неуловимо мертвящим и жутким – даже лягушачьего гомона не доносилось с безжизненных кочек и мутных омутов.
– И что же дальше? – растерянно проговорил Дубов, глядя на стрелу, которая уже настолько потемнела, что казалась даже не темно-красной, а почти черной. Грендель внимательно принюхивался к лишенному всяких запахов воздуху:
– Вон туда! Только осторожно, умоляю вас…
Приглядевшись внимательно, Василий увидел неподалеку, на самом краю трясины, какое-то синее пятно и узнал в нем непромокаемый плащ Ивана Покровского. Неподалеку валялся и рюкзак. Не раздумывая, детектив бросился в ту сторону. Грендель поспешил следом. Подбежав ближе, они увидели, что «Иван-царевич» уже почти по плечи утонул в трясине и продолжал медленно погружаться.
– Осторожно!!! – крикнул Грендель. Дубов и сам чувствовал, что ступи он в Черную трясину, и его ждет столь же печальная участь. Боярин Василий в растерянности стоял на том месте, где лежали рюкзак, шест и соломенная шляпа.
– Держите меня крепче! – велел Грендель. Он взял шест и, вытянув его перед собой, распластался на поверхности болота. Дубов крепко держал его за ноги. Второй конец шеста оказался около Ивана Покровского. Он с трудом высвободил руки из вязкой пучины и схватился за шест. Василий тянул изо всех сил, и вскоре все трое уже сидели на краю трясины, стуча зубами и от озноба, и от осознания пережитого. Однако стрела вновь сверкала золотом на полуденном осеннем солнышке.
Первым пришел в себя Покровский:
– Господа, а неплохо бы согреться. Костерок развести, чайку сообразить…
– Тут поблизости есть неплохой уголок, – заметил Грендель, – как раз между пригорком и рощей. Там почти не бывает ветра и можно славно устроиться. – И, мечтательно вздохнув, добавил: – Приют изгнания, трудов и вдохновенья…