– Слушаю! – вскочил Гробослав. Он не входил в состав Cемиупырщины, но был приглашен как ответственный за погребение Марфиных костей.
– Ну, решили вы, где хоронить? – спросил Альберт.
– Нет еще, – развел руками Гробослав. – Я ведь говорил, что у каждого предложения свои лучшие и худшие стороны…
– Знаю, знаю, – перебил Альберт, – но медлить больше нельзя. Будем хоронить кости уже через неделю и прямо здесь, в Кремле. За эти дни необходимо привести в порядок родовую усыпальницу Шушков, созвать народ со всей Белой Пущи, пригласить иноземных гостей, чтобы весь мир видел, как мы чтим своих невинно убиенных!
– Слушаюсь, – немного испуганно пробормотал Гробослав. – Я тут давеча ходил к усыпальнице и могу сказать, что не настолько уж она запущенная, как мы думали.
– Ну вот и прекрасно, – с удовлетворением кивнул Альберт. – Еще надобно, чтобы при погребении было побольше священников, а надгробное слово сказал будущий правитель Белой Пущи.
– Кто-кто? – не удержался воевода Cелифан. – Какой еще правитель?
– Будущий, – повторил барон. И пояснил: – Мы с вами лишь переходное звено. Наша задача – вести государственные дела и в должном порядке передать их новому правителю Белой Пущи, которого изберет Народное Вече. Поскольку князь Григорий не оставил наследника, то его преемника должен назвать народ. – Альберт торжественно поднял перст: – Глас народа – глас божий!
– Ну и кого же народ изберет? – глупо переспросил Гробослав.
– Ясно, что не тебя и не меня, – с досадой ответил барон. – Это должен быть всеми уважаемый человек из старинного и знатного рода… Вы со мной согласны, князь?
Последние слова Альберт обратил к престарелому князю Чарскому, который откровенно клевал носом, слушая бароновы краснобайствования. Однако он поднялся и, чинно поглаживая бороду, произнес:
– Совершенно верно, барон. Старинного и знатного.
– И кого же? – насторожился воевода.
– Кого именно, я еще не знаю, – притворно развел руками барон, – но ясно одно: он не должен очень уж выходить из нашей воли.
(Слово «нашей» барон произнес так, что ни у кого из присутствующих не возникло сомнений в том, чью же собственно волю должен выполнять будущий глава государства).
Тут встал доселе молчавший купец Березка:
– Господин барон, сам я происхождения самого простого, и не мне судить о знатных княжеских родах…
– Ближе к делу, – хмуро перебил Альберт. – Ежели у вас какие соображения, то говорите.
– Ну вот, стало быть, – продолжал Березка, – есть у меня думка насчет одного князя – и родовит он зело, и уважаем всеми…
– Кто таков? – спросил барон.
– Князь Борис Константиныч Городковский.
– Вот как, – хмыкнул Альберт. – Ну что же, князь Борис Константинович – действительно и уважаемый, и родовитый… Мы подумаем над вашим предложением.
Березка сел на место, и барон Альберт вновь завел свою любимую речь о погребении Марфиных костей:
– Захоронение должно пройти так, чтобы весь мир понял – мы и в самом деле чтим своих великомучеников, а не дурака валяем…
Князь Зарядский наклонился к своему соседу – боярину Степану Мухе:
– Чего это Березка так за князь-Бориса ратует? Всем же ведомо, каков сей князь – пьяница и гуляка.
– Мне доподлинно известно, – чуть слышно зашептал в ответ боярин Степан, – что князь Городковский задолжал Березке кучу денег. Вот он теперь и тщится их вернуть хоть таким способом. Ну а заодно и заполучить своего человечка во главе княжества.
– Неисповедимы твои пути, господи, – тяжко вздохнул князь Зарядский.
Барон же Альберт тем временем торжественно зачитывал тот самый отчет, что накануне демонстрировал Гробославу:
– «Особое расследование не токмо обнаружило в месте тайного погребения останки в количестве трех черепов и пятидесяти восьми иных костей, но и неопровержимо установило, что принадлежат оные невинно убиенной княжне Марфе, дщери князя Ярослава Шушка. Доказательства прилагаются…»
В комнату князя Длиннорукого с воплями вбежал Петрович. Князь уже достал было из потайного места тарелочку с золотым яблочком, готовясь выйти на связь с Белой Пущей, но, завидев, в каком виде Соловей, отложил волшебное устройство в сторону:
– Ну, что там опять случилось?
– У меня пропали ножи! – одним духом выпалил Петрович. И упавшим голосом добавил: – Оба…
Однако Длиннорукий не оценил трагичности положения:
– Ну, подумаешь. Старый ржавый хлам.
– Ты ничего не понимаешь! – топнул ножкой бывший Грозный Атаман. -Их украли коты, чтобы потом, ночью, явиться и меня прирезать!
– Что?! – вытаращился князь. Но, вспомнив слова летописца Пирума, заговорил мягко и заботливо, будто с больным: – Послушай, Петрович, ты просто перетрудился, переутомился. Ляг поспи, а я постараюсь что-нибудь сделать, чтобы коты оставили тебя в покое.
– Ах, они меня доконали! – жалобно простонал Петрович. – И никто не верит!
Проводив Соловья в его комнату, князь Длиннорукий наведался в чулан, где подобрал себе метелку и совок и с этими орудиями вышел на охоту.
– Где же Петрович цапался с котом-то? – пробормотал князь. -Кажется, в первый раз – около горницы, где жил боярин Василий. A потом -возле тронной залы. Или еще где-то? Ну ладно, начнем прямо отсюда.
И Длиннорукий, недолго думая, с кряхтением опустился на колени и стал выгребать вековой мусор из-под старого комода, неизвестно для чего выставленного у стены в коридоре. Однако искомого там не оказалось, и князь прямо на четвереньках пополз вперед по коридору, ловко орудуя метелкой и совком. Однако вскоре он наткнулся на какое-то препятствие, а подняв взгляд, обнаружил, что прямо над ним стоит Виктор.
– Извините, Ваше Высочество, я тут… – залопотал князь, но Виктор, похоже, был настроен весьма благодушно:
– Похвально, князь, весьма похвально, что вы взялись за уборку многолетнего сора. Наконец-то и от вас хоть какой-то прок.
Длиннорукий с трудом поднялся:
– Ваше Высочество, вы просвещенный человек, может быть, вы знаете -если кот не настоящий, а призрак или бес, то он оставляет за собой помет или нет?
– Вы что, от Петровича заразились? – сочувственно покачал головой Виктор и двинулся своею дорогой. Длиннорукий вновь опустился на четвереньки и продолжил настойчивые поиски кошачьего дерьма.
Солнце понемногу клонилось к закату, а Грендель еще вел Дубова и Покровского по Ново-Ютландским болотам. Похоже, что проводник все же что-то перепутал, и хотя по всем приметам уже должен был показаться бестолково построенный, но внушительный замок Беовульфа, однако почему-то путники то и дело попадали куда-то не туда.
– А, теперь понял! – со всех сил хлопнул себя по лбу Грендель, когда они вышли к очередному «не туда». – Нам надо было забирать вправо, а я вас завел влево. Мы сейчас находимся где-то неподалеку от королевского замка. Значит, сейчас повернем к тому пригорку, а дальше уже не заблудимся.
Но тут до них долетели какие-то голоса. Доносились они как раз из-за того пригорка, к которому собирался повернуть Грендель.
– Уж не по наши ли души? – забеспокоился боярин Василий.
– Да нет, тут что-то другое, – прислушался Иван. – Мне показалось, что кто-то там говорит пятистопным ямбом, а другой отвечает ему ненормативным верлибром.