– Ну и что вы тут делаете, соколики?
«Соколики» топтались на месте, не зная, что отвечать. Наконец один из них выступил вперед:
– А мы тут, это, пропавших поэтов ищем. Вот следы исследуем…
– Нас Мстислав послал, – добавил другой наемник.
– Значит так, не знаю, кто и куда вас послал, а я велю вам возвращаться в замок! – возвысил голос князь. – И живо!
Наемники переглядывались, не зная, что делать. Без своего командира они уже представляли из себя не сплоченный кровью боевой отряд, а скорее разрозненную и обозленную толпу. И когда наемники, казалось бы, уже были морально готовы последовать за князем, Петрович, как обычно, все испортил.
– А ну все взад! – завопил он неблагим матом. – А не то всех перережу! Всем кровь пущу! – Соловей потянулся было за ножами, забыв, что их у него похитили. Тогда уж Грозный Атаман совершенно сорвался с цепи и завизжал:
– Ублюдки! А ну живо взад, а не то… Вы меня знаете… За мной такие грозные силы стоят, что вас раздавят, как вшей!
Услышав такое, многие наемники потянулись было за автоматами, однако самый выдержанный из них поспешно вышел вперед:
– Князь, мы вас уважаем, но если ваш холуй не угомонится, то вам обоим очень не поздоровится.
– Что?! – вскинулся было Длиннорукий, но поняв, что перевес не на его стороне, быстро сообразил, что говорить: – Ладно, ищите ваших поэтов, а когда появится Мстислав, то передайте, что я хочу его видеть. – И, зажимая рот Петровичу, весьма обидевшемуся на слово «холуй», князь потащил его прочь.
Некоторое время наемники молчали, угрюмо глядя вослед удаляющейся парочке путчистов. Наконец, один из них зло произнес:
– Сдается мне, товарищи, что Мстислав нас просто «кинул».
– Да ты что! – набросились на него «товарищи». – Как же может Мстислав, сам Мстислав, нас «кинуть»! Мы ж его столько лет знаем!.. Ты думай, что говоришь!
– Ну и где же он?
Этот риторический вопрос заставил наемников задуматься.
– Значит, так, – продолжал тот наемник, что усомнился в честности Мстислава, – предлагаю подождать еще четверть часа, а затем рассредоточиться и по одному пробираться в Белую Пущу.
Поскольку других предложений не поступило, то наемники так и порешили. А вопросом, почему надо пробираться по одному, а не всем вместе, никто задаваться не стал.
Виктор и княжна Марфа молча стояли, опершись на покосившиеся перила, ограждавшие плоскую круглую площадку самой высокой башни королевского замка. Внизу зеленели замшелые крыши замковых строений, поверху по холодному осеннему небу медленно плыли огромные облака, а во все стороны, от стен замка до самого горизонта, простирались бескрайние болота, живописно перемежавшиеся перелесками и небольшими озерцами. Кое-где виднелись деревеньки, хуторки и рыцарские замки.
Виктор безмолвствовал, думая о чем-то своем. Марфа тоже молчала, а ее взор был устремлен к длинному ряду осушительных канавок, уходивших куда-то в бесконечность – там, в этой бесконечности, находилось ее отечество, которого она не видала долгих две сотни лет.
– Осторожно, Марфа Ярославна, – вдруг сказал Виктор. – Ограждение больно уж ветхое. И вообще все ветшает, везде запустение…
– Ну, это уж вы преувеличиваете, – возразила Марфа, однако на всякий случай немного отошла от опасного края.
А Виктор продолжал, обращаясь уже не столько к Марфе, сколько к самому себе:
– Везде запустение, повсюду застой. И никому ничего не нужно. Люди привыкли так жить и уже не понимают, что так жить невозможно! И с каждым днем я все больше убеждаюсь, что не должен был делать того, что сделал. Вы думаете, я пошел на сговор с упырями ради своей корысти и властолюбия? Ради них, дураков! – Виктор обвел рукой болота. – И что же? Только душу свою зазря загубил… Смотрите, что это?
Последние слова относились к расплывчатому белому пятну, медленно передвигавшемуся по скату крыши. Приглядевшись, он рассмотрел, что это -кот, подкрадывающийся к воробышку, который беспечно и как-то почти по-весеннему чирикал на самом верху крыши.
– Уильям! – обрадовался Виктор коту, будто старому знакомому. -Значит, он не ушел из замка, и бредовые россказни Петровича все-таки содержат долю правды. Не пойму только, с чего кот его так невзлюбил?
Однако едва Уильям подполз совсем близко к воробью и уже изготовился на него наброситься, как тот резко взлетел и уселся на один из покосившихся шпилей, куда охотнику добраться было бы уже совсем сложно. Уильям обиженно провел лапой по длинным усам и потрусил прочь. Вскоре он скрылся за очередным изгибом крыши.
– Да, вот так вот и живем, – вздохнул Виктор, проводив кота рассеянным взором. – Кажется, удача – вот она, а в последний миг возьмет и упорхнет. И не догонишь… Обратите внимание, Марфа Ярославна, вот на это, – он указал на полуразрушенную каменную трубу посреди площадки.
– А что? – удивилась княжна.
– Да нет, дело не в трубе. Хотя в башне и имеется печка, но ее никогда не топят. Просто в былые времена эта труба была в несколько раз выше, а на ее верхушке развевалось знамя Новой Ютландии. А когда король находился в замке, то еще и королевский стяг. И всех гостей непременно приводили сюда, дабы они могли воочию обозревать наше славное королевство. А теперь… -Виктор безнадежно махнул рукой.
– Но, может быть, еще есть надежда вернуть те былые славные времена? – осторожно спросила Марфа.
– Былое вернуть невозможно, – покачал головой Виктор, – да и не нужно. Нет-нет, надобно все время стремиться вперед, а мы уже более ста лет движемся в противоположном направлении… Ну да ладно, причитаниями делу не поможешь, – заговорил он уже почти по-деловому. – Собственно, я привел вас сюда не только затем, чтобы полюбоваться на осеннюю природу, а еще чтобы сделать одно важное признание. Тут, кажется, единственное место во всем замке, где нас не могут подслушать…
Однако Марфа приложила палец к губам:
– Ваше Высочество, по-моему, там кто-то есть!
– Где?
Княжна молча указала на трубу. Виктор прислушался и вскоре ясно разобрал привычное ворчание:
– Что за дурной дымоход – конца нет и нет… Вот у бабки в деревне печка так уж печка, а тут просто бес знает что!
Вслед за ворчанием из трубы показался и сам домовой Кузька.
– До чего довели печное хозяйство, – обратился он к Виктору, словно и не удивившись, что выскочил прямо на него. – Мне тут еще на сто лет работы хватит!
– Ну вот и замечательно, – невесело улыбнулся Виктор. – Хоть один человек полезным делом занят. Если, конечно, не считать Уильяма…
– А тебе, княжна, уходить отседа надобно, – переключился Кузька на Марфу. – Изведут тебя здесь лиходеи проклятые, попомни мое слово.
– Это еще кто кого изведет, – засмеялась Марфа.
– Действительно, княжна, вам в замке оставаться опасно, – покачал головой Виктор. – Мне не верите, так хотя бы Кузьму Иваныча послушайте. Он вам дурного не посоветует.
– Я подумаю, – ответила княжна то ли всерьез, то ли чтоб отвязаться от уговоров.
– Ну, думай, думай. На то и дадено серое вещество головного мозга, -блеснул Кузька умными словечками, почерпнутыми из общения с боярином Василием, и скрылся в трубе.
– Ну что же, Марфа Ярославна, думаю, и нам с вами пора, – вздохнул Виктор. – Тут, по правде сказать, не жарко.
– Да, пожалуй. – Марфа кинула последний взор в сторону дальних «грядок», и они по винтовой лестнице с полуобвалившимися кое-где ступеньками стали спускаться вниз. Лестница вела через какие-то заброшенные холодные помещения, где все свидетельствовало о тлене и запустении.
С вершины пригорка открывался широкий вид на болото, где еще накануне трудились поэты и откуда боярин Василий вместе с Гренделем и Иваном Покровским увели их в корчму. Теперь рядом с Василием, обозревая унылую панораму болот, стояла Надежда Чаликова, а чуть поодаль колдун Чумичка давал последние напутствия Ивану-царевичу: