Еще с утра я заметила, как его поведение странно изменилось. Он нервничал, наблюдая за тем, как я собираюсь, и вздрагивал, когда я дружески касалась его. Предыдущий вечер был весьма романтическим, наша стремительно развивающаяся дружба чуть не привела к поцелую, мы едва остановились, посчитав, что это в нашем случае рано и неуместно. И с утра мне было непривычно наблюдать его неожиданно напряженным, он следил за каждым моим движением, заставляя меня испытывать дискомфорт.
- Что не так? – спросила я, когда мне окончательно надоело его пристальное внимание.
Он сглотнул и отвернулся, но я подошла ближе, настояв на ответе:
- Эдвард, если ты хочешь, чтобы я помогла тебе освоиться здесь, то должен мне доверять и все рассказывать. Иначе ничего не получится.
- Я не знаю, - сказал он тогда, в его голосе было мучение, затем посмотрел на меня, и глаза его при этом неожиданно потемнели. – Похоже, у меня проблема… с твоим… - он вдохнул и закончил на выдохе, - запахом…
- Что?.. – опешила я и невольно сделала шаг назад, а брови Эдварда сошлись на переносице, пока он следил за этим моим простым движением.
- Понимаешь, там, у себя, я мог в любой момент пойти и… - он махнул рукой в сторону погреба, намекая на свои запасы, которые теперь были недоступны. – Мне не приходилось думать о том, когда я в следующий раз… пообедаю, - он употребил слово из моего мира. – Едва я чувствовал жажду, я просто шел в хранилище, это же просто! – на его лице отразилась досада.
- Хочешь сказать, что ты проголодался? – ну, неудивительно, я же завтракаю, вставая утром, почему бы не предположить, что Эдвард тоже хочет есть? То есть, в его случае, пить.
- Теоретически мы можем очень долго жить без крови, - сказал он тогда, прожигая меня жадным взглядом, который затем превратился в задумчивый. – А практически – я никогда не делал перерывов в питании, это было чем-то само собой разумеющимся – постоянно пить. Я не испытывал голода, не знал, что это такое. И сейчас… - он отвернулся, - я просто чувствую, как мне становится хуже. А учитывая еще, как ты пахнешь… это же ежеминутное искушение! То же самое, что поставить передо мной чашку крови, но запретить брать ее!
После этого я решительно схватила его за рукав и выволокла во двор, настаивая на том, чтобы он немедленно отправлялся на охоту, потому что я не поеду в город с голодным вампиром под руку!
И вот теперь я наблюдала этого совершенно беспомощного и растерянного ребенка, который смотрел на меня так, будто я отправляю его на войну.
- Иди! Другого выхода все равно нет! У тебя все получится, по-другому и быть не может. Просто вспомни, как ты делал это, - я смело показала ему свою ладошку, надеясь ободрить.
Он вздохнул, и я закатила глаза, когда он ступил на лесную тропинку с таким видом, будто его подстерегают там чудовища.
Я успела съездить на встречу с агентом и вернуться в дом, полностью собрать чемодан и заказать такси, пообедать и прикрыть мебель перед отъездом прежде, чем Эдвард вернулся. Это произошло в полной тишине. Только что кресло пустовало, а когда я снова обернулась к нему, Эдвард уже сидел там, вальяжно развалившись и глядя на меня своими красивыми сверкающими глазами.
- А-ах! – заорала я от неожиданности, а потом покачала головой, мысленно убеждая себя, что придется привыкать к этому. Мы были очень разные, и нам предстояло жить вместе. Что это принесет мне в дальнейшем?
Сердце колотилось как бешеное, но я отметила, что Эдвард выглядит более чем спокойным.
- Ну как? – прошептала я заворожено, пытаясь себе представить, как выглядела его «охота». – Удачно?
- Просто невероятно, - кивнул он и расслаблено улыбнулся. – Живая кровь куда вкуснее консервированной. – Он облизнулся – совершенно плотоядным образом. Чтобы скрыть охвативший меня ужас, я закатила глаза. Что ни говори, но, несмотря на обманчивую внешнюю безобидность, Эдвард был опасен, я небезосновательно боялась его. Это то же самое, что плавать с ручными акулами: пока они сыты, и ты невредима, это вроде бы безопасно, но стоит пролиться капли крови, и ты оказываешься среди обезумевших хищников.
И мне придется как-то жить с этим страхом. Не бросать же его одного! Я чувствовала за него ответственность.
В чем-то Эдвард действительно походил на ребенка. Такси везло нас в Сиэтл, и вампир с таким жадным любопытством разглядывал окружающий мир, что я не могла не улыбаться. В его глазах было море удивления и океан интереса, когда он качал головой, увидев что-то для него особенное, или выворачивал шею, провожая взглядом какой-нибудь заинтересовавший его предмет.
Только один раз он задал вопрос, остальное время мы молчали.
- Неужели все эти дома построили люди? – выдохнул он, рассматривая десятиэтажное здание Олимпии, через которую мы проезжали.
- А ваш друг – он откуда? – тут же подозрительно спросил таксист, который уже битый час разглядывал Эдварда в зеркало заднего вида. Разумеется, в Форксе все друг друга знают, и я приехала одна, а уезжаю с парнем. Это должно было его заинтересовать.
Прежде, чем Эдвард раскрыл свой глупый рот, я вцепилась в его руку, изо всех сил ее сжимая.
- Мой спутник долго жил в уединении, - сказала я. – Он никогда не бывал в городах, он с Аляски, из глуши.
- А-а, - понимающе протянул шофер, и я с облегчением выдохнула, когда Эдвард не стал спорить. Хотела отнять руку, но Эдвард не выпустил ее, накрыв второй и удерживая с собой рядом. Решив, что ему нужна моя поддержка, я уступила, пытаясь игнорировать приятное покалывание, возникающие вовсе не от холода его кожи, но от нежного прикосновения. Я пыталась думать, что он просто нуждается во мне, и это прикосновение не несет в себе ничего личного, но упрямые мурашки доказывали мне обратное.
Вообще, начиная с прошлого вечера, Эдвард настойчиво пытался нарушить границы моего личного пространства. Только мои убеждения в том, что это неуместно, держали его на расстоянии. Но я понятия не имела, насколько долго меня хватит, если мы собираемся жить вместе.
В Сиэтле я взяла машину напрокат – у Эдварда не было документов, чтобы лететь на самолете. Эту проблему нужно будет решить в ближайшем времени. А пока – мы отправились в пятнадцатичасовой путь до Биллингса, где располагалась моя однокомнатная квартира на четвертом этаже.