— Неужели старина Джек открыл угольные залежи в горе! — изумился Улган, старший сын Гаахта.
— Ну, ему теперь жизнь пойдет! — восхитился его приятель Инкатурх. — Больше деревьев не рубить, в яме не возиться — за него уже вся работа сделана!
— Дурень ты! — прорычал Гаахт. — Уголь копать — тоже та еще работа. Что, правда в наших горах нашел? — Он посмотрел на приемыша, прищурив глаза под косматыми седыми бровями.
— Вроде как в наших… — Бага даже не знал, как теперь отвечать. — Но только… в другой ветви реальности, во!
Толком поработать сегодня не получилось. То и дело приходили соседи и спрашивали, неуверенно отводя глаза: «А правда, Гаахт, что болтают… То есть я, конечно, не верю, но народ болтает, что подмастерье твой, ну, полукровка ваш, вроде бы в сказочном мире побывал и мешок золота оттуда принес, который, вроде того, дракон под горой сторожил… Ну, я-то смекаю, что того быть не может, но ребята болтают, а старуха моя все пихает: поди да поди, узнай, что там такое… Может, пойдем в «Луну», выпьем пивка, а ты нам все и расскажешь, а?»
Горы Ущербной Луны — то самое место, где, по легендам и сказания, зародилась когда-то раса орков и откуда расселилась постепенно по свету. Поэтому в каждом орочьем квартале каждого городка, куда добрались косматые дети гор в поисках лучшей жизни и честного заработка, обязательно имеется трактир под названием «Ущербная Луна». Уже никто не помнит, кто первый додумался так назвать это полезное заведение, но, видимо, имелось в виду, что яблоневка, светлое пиво и черный орочий эль наиболее способствуют просветлению памяти и даруют способность узреть духовным оком древнюю прародину.
В орочьем квартале Клоха, который ничуть не хуже других городов со смешанным населением, своя «Ущербная Луна» тоже была, и содержал ее Сиргух Одноглазый, бывший вояка из герцогской стражи, уволившийся по причине потери глаза, а на выплаченное жалование перекупивший трактир у бывшего, окончательно спившегося владельца. Вообще-то каждый день там имели право сидеть только отцы семейств и мастера, а подмастерьям и прислуге туда ход был открыт только в субботу. Чтобы, значит, за этот благословенный вечер они успели выпить недельную норму, за воскресенье отлежаться, а утром понедельника уже были на рабочих местах и ждали распоряжений, свежие и бодрые, как огурцы, то есть зеленые и в пупырышках. Но в ближайшие несколько дней в «Ущербную Луну» пускали всех. Молодые парни и подростки сидели на полу, потому что заведение вовсе не было рассчитано на такое количество народу. И было непривычно тихо. Вообще-то орочий трактир легко найти по звуку, потому что даже в мирном настроении орки горланят все разом и каждый считает своим долгом переорать другого. Но все слушали Багу. Третий вечер подряд он рассказывал о своем визите в мир двергов, и даже те, кто уже слышал, все-таки приходили опять.
И слушали так усердно, что когда на третий день, в четверг, у Сиргуха Одноглазого появился совсем не обычный посетитель, его поначалу никто не заметил. В городах орки вообще-то стараются вести себя мирно и лапам воли не давать, но на своей территории чужих не любят и не приветствуют. И люди, если есть какое-либо дело к оркам, стараются решать вопросы в воскресенье, в одном из трактиров на Рыночной площади, куда старшие орочьего квартала нарочно для этого приходят. И уж точно мало кто пойдет в орочий квартал поздним вечером, да еще в одиночку.
Однако именно так все и было. Заметил гостя Бага, потому что он один сидел лицом ко входу и увидел, когда дверь вдруг приоткрылась, впустив невысокую, тонкую, совсем не орочью фигурку.
От удивления Бага даже замолчал. Фигурка была здесь вызывающе неуместной. Маленькая и таинственная, в темном плаще с опущенным на лицо капюшоном, она заметно выдавалась из привычной обстановки родного квартала, и Бага сразу понял, что к нему пришло продолжение недавнего приключения.
Заметив, что он смотрит на дверь и молчит, остальные тоже стали оборачиваться, вынимая трубки изо рта и отставляя тяжелые кружки.
Поняв, что привлекла внимание, фигурка сделала маленький шаг вперед и сняла капюшон.
По рядам сидящих орков прокатилось низкое утробное рычание — от удивления. Гость оказался не просто человеком, а еще и женщиной — молодой девушкой с гладко заплетенной косой, как носят служанки и прочие девицы из трудового простонародья. На ней была обычная юбка из синего сукна, с длинными завязками на левом боку, белая рубашка и серая шерстяная шаль крупной вязки, сколотая на груди круглой медной брошкой, самой дешевой, из тех, что в рыночные дни продают сотнями. Но вот лицо ее никому не показалось бы обычным. Не так чтобы она была очень красива, хотя, на вкус орков, все человеческие девушки слишком бледны и худосочны. У нее было округлое лицо с маленьким прямым носом, большие глаза с легкой косинкой наружу, широкий, решительно сжатый рот — но в ней чувствовался ум, сила и еще какая-то неоднозначность, как будто она не только то, что видно каждому, но и нечто совсем другое.