– Ага. Новенький пришел. Молодец, – похвалил вошедший в приемную прокурор. Извиняться перед подчиненным за опоздание он, естественно, не собирался.
Антон поднялся ему навстречу. Прокурору было лет сорок, одет он был среднестатистически, и такое же имел лицо. Говоря, он смотрел собеседнику прямо в глаза, но Антона не покидало чувство, будто прокурор поддерживает беседу совершенно автоматически, а сам думает о другом.
– Таня, дай ему ключ от седьмого кабинета, – распорядился прокурор.
Секретарша порылась в ящике стола и вытащила ключ с деревянной биркой.
– Ну, и проводи человека на рабочее место, – добавил прокурор, берясь за ручку собственной двери. А Антону он уже через плечо кинул:
– Устраивайся. Твой наставник – Антонина Григорьевна. Соседями будете.
Не так Антон представлял себе первое рабочее утро; но, в конце концов, кто он такой, чтобы из-за его появления в прокуратуре все отложили свои дела и вышли с хлебом-солью?
Таня тем временем открыла кабинет, прошла туда вперед Антона и чихнула от пыли, которая заклубилась в столбе света из окна, не обремененного занавесками.
– Ну как? – обернулась она к Антону.
Антон обвел глазами помещение, показавшееся ему пустым. Затертый паркет с белесыми пятнами, стол «времен очаковских и покоренья Крыма», стул явно с помойки и огромный сейф в углу. Его рабочее место в редакции хоть и находилось в закутке, отгороженном ширмой, но и то выглядело посовременнее.
– До вас тут сидел Столяров Петр Петрович, – сообщила Таня, проведя пальцем по пыльной столешнице и сморщившись. – Он умер, и у нас так вакансия и висела. Пока вы не пришли.
Было заметно, что Таня делает над собой усилие, обращаясь к Антону на «вы». Лет ей было примерно столько же, сколько ему, и она явно не прочь была с ним пофлиртовать. Да и Антон, собственно, против этого не возражал бы.
– Он, надеюсь, не прямо тут умер? На рабочем месте? – кисло поинтересовался он, оглядывая выцветшие обои.
Таня фыркнула.
– Нет, в больнице. Он старенький был. А вы почему в прокуратуру пришли?
– В каком смысле? – Антон отвлекся от обоев и посмотрел на Таню.
– Говорят, что вы из профессорской семьи...
– Ну и что?
– Зачем вам прокуратура? – гнула Таня свою линию. – Вам надо защищаться и преподавать.
– А если я не хочу?
– А вы хотите следователем ноги снашивать?
Антон пожал плечами. Не то чтобы он с детства мечтал о следственной карьере; но все вокруг, включая маму, говорили, что в прокуратуре следует поработать, чтобы стать настоящим юристом. Он рассудил, что помощником по гражданскому надзору идти несолидно, остальные надзоры его тоже не особо привлекали, вот и осталось только следствие. По крайней мере, так он говорил всем своим знакомым. А сны-то ему снились про то, как он гоняется за страшными преступниками, как колет их одним взглядом, но даже самому себе он не признавался, что пришел в прокуратуру за романтикой.
– А где моя наставница? – спросил Антон, не ответив Тане.
– У себя, где ж еще, – Таня махнула рукой в сторону соседнего кабинета. – Баба Тоня раньше всех приходит.
– Сколько ей лет? – с деланным безразличием поинтересовался Антон. Значит, наставницей у него будет старая бабушка. Видел он парочку таких на практике, в другой районной прокуратуре: две старушки там сидели в одном кабинете, стол в стол, обе в мундирах и в «химии», протоколы писали от руки – это в эпоху всеобщей компьютеризации, ругали все вокруг, от Масяни до правительства, правда, водку на прокуратурских сборищах пили не по-детски, операм за ними было не угнаться.
– Лет ей много, – усмехнулась Таня. – Пойдем, представлю?
Но представить Антона наставнице она не успела: мимо по коридору вихрем пронесся мужчина в плаще, затормозил возле открытой двери кабинета номер семь и впал в дверной проем.
– Это что, новенький наш? – скороговоркой уточнил он у секретарши и, не дожидаясь ответа, продолжил:
– Писарь, значит. Поехали со мной на происшествие.
– А ты шефу сказал?.. – сварливо начала Таня, но мужчина ее оборвал:
– Да это он велел молодого к рукам прибрать. А мне писарь нужен. А то рука бойца колоть устала... Ну, вперед, что ли? – и он потащил Антона к выходу.
Антон беспомощно оглянулся на Таню, и она помахала ключом с деревянной биркой.
– Не волнуйтесь, я закрою. И уборщице скажу, чтобы пыль тут вытерла.
А мужчина уже несся по коридору к лестнице, и Антон поспешил за ним. Сердце его бешено колотилось – не успел он прийти на работу, как уже происшествие! Как интересно...
3
В милицейском УАЗике, куда они загрузились, сидеть было жестко, пахло псиной. Под ногами катались пустые бутылки.
– А что за происшествие? – тихо поинтересовался Антон у старшего товарища, зажатый между ним и толстым человеком в камуфляжной форме, с криминалистическим чемоданом на коленях.
– Говорят, ты профессорский сынок? – не ответил старший товарищ.
– Прокатимся на жмурика, – вступил в разговор толстый криминалист.
– А доктор где? – стукнул водителя по спине сотрудник прокуратуры.
– Черт, кто двери не закрыл? – заорал водитель. – По ушам ведь стучит, неужели никто не слышит?
В принципе Антона не удивило, что все вокруг разговаривают как будто в пространство; в редакции, где он отработал восемь месяцев, народ тоже общался именно так.
Сотрудник прокуратуры вдруг вытащил скрюченную из-за тесноты руку и пихнул Антона в бок, ожидая рукопожатия.
– Спартак Иванович, – представился он.
– Антон. Борисович.
– Надолго к нам?
– В каком смысле?
– Такие, как ты, у нас не задерживаются.
– Какие такие?
– Профессорские сынки.
На этот выпад Антон решил не отвечать.
– Ладно, не журись, – снова пихнул его в бок Спартак Иванович. – Я ж от чистого сердца.
– А что за происшествие? – Антон все же надеялся узнать, что его ждет, еще до того, как они доберутся до места. Надо психологически подготовиться к тому, что ему предстоит увидеть. Вдруг там груда кошмарных расчлененных тел...
В принципе, за время работы в газете он повидал всяких неаппетитных фотографий больше, чем нужно, но одно дело фотографии, а видеть все это в натуре, своими глазами – дело совсем другое.
– Да ерунда, – отмахнулся старший товарищ. – Дедок копыта откинул. Посмотрим и назад, на базу.
– Блин. А зачем тебе я и медик? – недовольно запыхтел толстяк-криминалист.
– Вова, не пыли. Ты же знаешь, лучше перебдеть, чем недобдеть.
УАЗик лихо затормозил перед внушительным домом старой постройки. И хотя фасад пооблупился, а плитка на полу парадной повыбита, все равно было видно, что здание крепкое и надежное.
– На века строили, – уважительно пробормотал Спартак Иванович, мазнув пальцем по грязному стеклу двери парадной.
Антон вслед за ним и отдувающимся криминалистом поднялся на третий этаж, к двери, возле которой курил на площадке участковый инспектор. Спартак Иванович поздоровался с ним за руку. Инспектор мрачно распахнул перед ними дверь коммунальной квартиры.
– Прошу, – сказал он.
4
То, что это дверь коммуналки, ясно было с первого взгляда. К косяку были прибиты сразу три звонка. Обивка, когда-то кожаная, разлохматилась и протерлась до белизны. Из коридора сразу пахнуло сложным запахом общей кухни. Пушистой тенью прошмыгнул кот.
Спартак Иванович решительно направился к распахнутой настежь двери одной из комнат. Антон заметил, что и две другие двери приоткрыты, в одну из щелочек просочился кот из коридора. Участковый протянул Спартаку два листка бумаги.
– Я у соседок взял объяснения.