Потом ещё было. Чуйка у тебя, сказал старлей Редниченко. Смерил Левченка взглядом, где уважение мешалось с легкой оторопью; огладил вислые усы, какие отпустил с началом войны, и повторил:
— Чуйка, точно тебе говорю. Ты давай, береги себя. Ты у нас теперь живая система оповещения. Вот и будь живым дальше. Твоя чуйка — она всем пригодится.
— Да куда я денусь? — ухмыльнулся Левченко. — У меня ж чуйка, сами сказали.
Чуйка не чуйка, а воевать надо.
Воевал Левченко как все: от боя не бегал, но и не геройствовал лишнего. Кроме привычного уже АКМа, освоил РПГ. Просил NLAW — не дали. А в нынешний рейд вообще налегке пошли. NLAW — бандура та еще, почти тринадцать килограмм, с такой не побегаешь. Ещё и одноразовая. Сейчас для их взвода главное — мобильность. Просочились на стыке, нанесли удар — и быстро назад. Танковые атаки отражать — это уж точно не сегодня.
Два РПГ-7 с собой, однако, прихватили. Подошли аккуратно, охранение в зябкой предрассветной мути сняли по-тихому — Митрохе с Ильёй это дело не впервой. Зашли в посёлок тенями. Предутренний туман гасил звук шагов и размывал силуэты. И с полусотни метров прямой наводкой влупили по целям: станции РЭБ и мобильному узлу связи. Они притаились рядышком во дворе, накрытом маскировочной сетью — чтоб с дронов не засекли.
С дрона и не засекли. Местные сообщили. Точных координат дед с древней кнопочной мобилой передать не смог. А вокруг жилые дома. Люди. Свои. Артой не накроешь. «Байрактары» на других участках заняты — их не так много, как хотелось бы. А эта РЭБка на участке роты — как бельмо в глазу. Глушит качественно.
Значит, что?
Значит, рейд. В первый раз, что ли?
Для Левченка — в третий. Для кого-то — в пятый, в шестой…
Тех, кто повыскакивал, положили из автоматов. Кто поумнее, наружу не сунулись: принялись палить из окон. Пара гранат их малость успокоила, но не всех: когда уходили, из посёлка продолжали суматошно поливать вдогонку. Не прицельно, наобум. Никого из хлопцев не зацепило.
Задача была выполнена. Ввязываться в бой, добивать орков в посёлке, рискуя нарваться на вражеское подкрепление или «Грады» — никакого смысла. Теперь быстро назад, к своим. Жаль, развиднелось. Ночь бы прикрыла взвод. Но тут уж — или туда ночью, или обратно. И понятно, что подобраться скрытно — важнее.
А обратно — как получится.
Когда добрались до Марьяжинки, которую проходили еще по дороге туда, рассвело окончательно. И ночью, и сейчас село выглядело целым, но пустым, брошенным. Ни шороха, ни огонька в окнах, ни собачьего лая, ни дымка над трубой. Рассчитывали, как и раньше, по-быстрому проскочить село насквозь.
Не успели.
…С глухим грохотом обвалилась кровля коровника. В небо взлетел столб бледных искр. Порыв ветра подхватил его, разметал. Левченке почудилось, что огоньки сложились в неясную крылатую фигуру. Рассмотреть её он толком не успел: искры быстро угасли.
Мычание, полное страдания, оборвалось. Левченко выдохнул с облегчением, принялся отряхиваться. Сослуживцы над его аккуратизмом подтрунивали, но не зло, с уважением. «Слышь, Левченко, достань мне цигарку из пачки — у тебя всегда руки чистые!»
— Все целы? Перекличка! Грищенко!
— Я!
— Нечипорук!
— Я!
— Тарасов!
— Я…
На это несуразно растянутое, зависшее в воздухе «Я…» обернулись все. Левченко проследил за взглядом Володьки Тарасова. Из-за дома у дальней околицы выходили люди. Левченко вскинул было автомат — и опустил. Гражданские. Местные, человек десять. Женщины; хмурый жилистый старик в древней, как он сам, мешковатой пиджачной паре; белобрысый мальчишка…
Старлей оборвал перекличку. И так видно: все целы, только Илья пластырем царапину на скуле залепляет. Когда старлей двинулся навстречу гражданским, Левченко наскоро огляделся. Аккуратные домики белого и красного кирпича — без роскошеств, возведённые по-хозяйски добротно, с любовью. Невысокие, по грудь, заборы. За ними — еще не засаженные огороды, хозяйственные пристройки…
До сих пор война обходила Марьяжинку стороной. А сейчас не обошла: догорает коровник, посреди улицы дымятся воронки, в доме стекла вылетели, а вон там, дальше, полдома как не бывало — груда битого кирпича вперемешку с обломками не пойми чего.
Это из-за нас, подумал Левченко. В нас целили, а влепили по селу.
Дед тем временем что-то усердно вкручивал старлею. Командир отвечал скупо, кратко, стремясь поскорее закончить разговор. К ним начали подтягиваться остальные бойцы. Левченко тоже подошёл.
Надо было спешить. Взвод засекли, в любой момент могло прилететь ещё. Или погоню на бэхах вышлют — тоже хорошего мало. До своих-то еще топать и топать. Но от деда оказалось не так-то просто отделаться.