Есть!
Черепаха была близко. Степан сорвал со стога рогожу вместе с ворохом сена. Тупорылый «скорпион» до отказа выгнул двойной лук. Огневой заряд был уже в лотке. Степан налег на рычаг, на глазок поправляя прицел, увидел, как разворачивается к нему смертоносный хобот — и рывком выдернул запорную чеку.
Лук распрямился, отправив снаряд в цель. Во лбу черепахи торжествующе вспух яркий клубок пламени, прожигая панцирь. Тварь дернулась, замерла. Степан устало облокотился о раму «скорпиона». Погладил метательную машину, словно живое существо.
— Отбились, брат. Спасибо.
Он бодрился, но в глубине души понимал: времени ему отведено с гулькин нос. Годы не те. Пальцы дрожат, зрение ни к черту. Сколько он еще продержится? Сколько нужно?
Хорошо бы еще самому в это поверить.
6
Мозгач
— Я впечатлен, молодой человек.
Над ложем, задумчиво глядя на Юрася, возвышался профессор Стрижко. Львиная грива седых волос, серебристая бородка клинышком, очки в тонкой оправе. Из-под белого халата выглядывали лацканы пиджака, ворот светло-сиреневой рубашки и пухлый узел галстука: шелкового, «с искрой».
О щегольстве профессора в институте ходили анекдоты.
— Маска, — с перепугу брякнул Юрась. — Маска где?
— Что, простите?
— Вы маску надеть забыли, Антон Сергеевич. Сами же говорили: стерильность…
— Проклятый склероз! Вы совершенно правы, Юрий Викторович.
Профессор извлек из кармана халата легкий респиратор — такой же, как у Юрася. На лицо респиратор лег плотно, впритирку — чувствовался опыт.
— Как самочувствие? Голова не кружится?
— Нет.
— Зрение в порядке? Сколько пальцев видите?
— Три.
— А сейчас?
— Четыре.
— А сейчас?
— Один.
Юрась не удивился бы, окажись этот палец средним. Мизинец? Он не знал, чего ждать от мизинца. Выгонят из бункера? Не зачтут практику? Отчислят из института?!
— Я рад, что вы в порядке. Первый контакт не всегда проходит гладко. Вставайте, Юрий Викторович. Только без резких движений! Инструкцию к контрольному модулю помните?
— Д-да…
— Корректно выйдите из системы и отключите модуль. Сумели войти — сумейте и выйти.
Сбитый с толку Юрась судорожно вспоминал последовательность действий. Обесточить и снять шлем. Выйти из контрольного меню. Перейти в меню диагностики и фиксации. Проверить параметры. Сохранить. Выйти из меню. Выйти из системы. Проверить индикаторы контрольных приборов. Отключить питание.
— Для первого раза неплохо. Присаживайтесь.
Профессор указал на свободный стул. Сам Стрижко устроился в офисном кресле. Юрась настороженно присел на краешек жесткого сиденья.
— Вы, Юрий Викторович, сейчас один большой вопросительный знак. Формулируйте, я готов отвечать.
Даже так? В груди затеплилась робкая надежда.
— Ваш эксперимент провалился? Капитан Осадчук впал в кому? Все эти годы вы не можете его вывести?
Профессор едва заметно поморщился.
— Скверная логика, молодой человек. Это и есть метод: введение пациента в контролируемую медицинскую кому на неопределенно долгое время.
— Но вы можете вывести его из комы?
— Могу.
— В любой момент?!
— Да.
Стройная картина, которую выстроил Юрась, рассыпалась в прах.
— Почему же вы этого не делаете?!
— Думаете, я не хочу признавать неудачу? Опасаюсь за свою репутацию? По глазам вижу: думаете. И объясняю: никакой неудачи нет. Все идет так, как было задумано.
— Держать пациента в коме? Год за годом?!
— И это в том числе. Но это не цель, это средство. Как по-вашему, что происходит с Семнадцатым?
— С капитаном Осадчуком!
— Хорошо. Что, по-вашему, происходит с капитаном Осадчуком?
— Он… Он живет в мире своих галлюцинаций?
— Это не вполне галлюцинации, но не будем придираться к терминам. Да, живет. Чем он там занят?
— Ведет войну! Сдерживает нашествие. Танки, БТРы, солдаты противника — его воображение превратило их в монстров. Сам он — бывший алхимик… Это его внутренняя искаженная реальность.
— К вам возвращается здравый смысл. До войны Степан Осадчук был химиком-технологом. В армии попал в подразделение особого назначения, позже его возглавил. Они занимались диверсиями в тылу противника и на передовой.
— Так вот откуда взялась алхимия!
— В грубом приближении ассоциативные цепочки были такими. Продолжайте, Юрий Викторович.
— Капитан Осадчук стал инвалидом. Родных у него не осталось, верно?