Жара становилась нестерпимой. Солнце слепило глаза даже сквозь темные очки. Сознание мутилось. Поле? Раскаленная сковородка. Ягуар остановился, помотал головой.
Проморгался.
Подсолнухи ослепительно сияли. Семечки превратились в бесчисленные зеркальные фасетки, фокусируя на Ягуаре ярость светила, пылающего в вышине. Он захрипел — пересохшее горло не смогло родить крик. Выхватил десантный нож, принялся остервенело рубить подсолнухи. Расчистить поляну, переждать до вечера…
Вспыхнула одежда. Ягуар стал обхлопывать себя ладонями, гася пламя. Ощутил под пальцами раскаленный металл. Автомат! БК! Надо от него избавиться…
Взрыв гранаты превратил Ягуара в куски мяса.
…Пигмей спиной ощутил чужое присутствие. Ага, шаги. Человек десять. Он поравнялся с командиром, прошептал на ухо Прапору короткий доклад.
— …идите, я отвлеку.
Прапор кивнул.
Когда, судя по звукам, до противника осталось метров тридцать, он рванул вправо. Топот? Это хорошо. Укропы последовали за ним.
Он цеплял по пути подсолнухи, шуршал сухими листьями. Пятьдесят метров, сто, сто пятьдесят… Пигмей резко свернул и перешел на бесшумный шаг. Подсолнухи сделались выше: до верхушек не дотянуться.
Он прислушался. Нет, не отстают.
Подсолнухи выросли еще больше. Ворсистые стебли походили на стволы деревьев. Настоящий лес! На головокружительной высоте качались тяжелые диски величиной с колесо БелАЗа.
Из-за дерева сунулось чудище: глянцевая круглая голова, жуткого вида жвалы. Пигмей истратил десяток пуль, чтобы его завалить: чудище никак не хотело дохнуть. Да это же муравей! Рыжий муравей.
Почему он такой огромный?!
От шагов преследователей дрожала земля. Над Пигмеем, заслонив небо, нависла гигантская ребристая подошва. Он метнулся в сторону. Подошва опустилась.
Крик утонул в треске костей.
…он сунул руку в карман.
Извлек пригоршню семечек: крупных, матово-черных, бархатистых на ощупь. Черные зубы. В детстве он смотрел мультик — зубами дракона засеяли поле, а взошли они войском.
Араб был из Рязани. Позывной получил за то, что воевал в Сирии.
Бабы в Хохляндии советовали таким, как Араб, класть в карманы семечки. Чтобы, значит, проросли, когда вас в землю зароют. Ага, держи карман шире! Он вытряхнул семечки и выяснил, что второй карман тоже полон. Что за херня?! Араб принялся опустошать карман за карманом. Семечки сыпались бесконечным потоком.
Куча поднялась до щиколоток.
Тяжелая сыпучая масса скопилась под одеждой и броником. Затрещали липучки формы. Рухнул шуршащий водопад, гора семечек поднялась выше колен. Какого он тут стоит?! Бежать, бежать… Он не мог сдвинуться с места. Давя приступ паники, Араб принялся лихорадочно разгребать кучу. Семечки сыпались, но Араб работал как бешеный, и куча понемногу уменьшалась.
Еще немного…
Небо потемнело. Над Арабом склонились десятки, сотни подсолнухов. Из них медленно, а затем все быстрее — дождь, ливень, водопад! — потекли аспидные потоки. Гора поднялась Арабу до плеч.
Выше. Еще выше.
Он закричал.
Семечки набились в рот. Крик захлебнулся. Шевелящаяся куча накрыла Араба с головой, превратившись в чудовищный муравейник. Некоторое время она шевелилась, потом успокоилась.
…заросли шевелились: справа, слева, по ходу.
Дровосек припал на колено, опустошая магазин. Падали стебли, летели брызги крови. Людей он не видел. Не слышал криков раненых, ответных выстрелов. Только скошенные подсолнухи и кровь. Много крови: струйка, ручеек, лужа.
Словно он тут целый взвод положил.
Подсолнухи затрещали, раскачиваясь. Сквозь зеленую стену смутно проступил силуэт бронемашины. Дровосек рванул с плеча гранатомет. Граната ушла в полет, и лишь тогда Дровосек сообразил, что ошибся.
Рык мотора. Его не было. А значит, не было и БТРа.
Рвануло знатно. Близко, слишком близко. Взрывной волной Дровосека опрокинуло на спину. В лицо плеснуло горячим, липким. Боли он не ощущал, только в башке гудело. Горячего и липкого делалось больше, больше. Под спиной хлюпнуло.
Из чащи, развороченной взрывом, выплеснулась кровавая волна. Захлестнула с головой, поволокла прочь, не давая вынырнуть, вдохнуть…
Вкус смерти был знакомым. Кровь с подсолнечным маслом.