— Ну и непонятливая же ты. У них скоро будет ребенок.
— Хлоп! — выстрелила пробка, шампанское полилось в бокалы. Виктор и канареечно-желтая Карин, которых мне ужасно хотелось отколотить, полезли меня обнимать. Фрау Вальдек, чокаясь со мной, прослезилась от умиления, а я — от бессильного гнева. Зеленый юнец, ему еще столько лет учиться! Карин, хихикая, говорила о своей семье, о стандартном домике, где они жили, — отец расширит мансарду, а мать будет заботиться о ребенке, пока сама Карин не кончит учиться. Она хочет стать психологом. Надеюсь, к тому времени она бросит свое глупое хихиканье. Впрочем, своих родителей ей, кажется, удалось психологически обработать:
— Нет, они совсем не сердятся. Напротив, рады, что Виктор вообще на мне женится. А то ведь знаете, как бывает...
Мне вдруг вспомнился Инго Лангерганс — ему было всего девятнадцать лет. До чего же легко живется нынешним молодым, хотя они сами этого не понимают.
После свадьбы я пришла домой в грустном настроении. К одиночеству еще нужно было привыкнуть. В почтовом ящике лежало письмо от Франца. Он снова в Берлине, живет один и хотел бы встретиться со мной. Не приду ли я в такой-то день и час в кафе «Пресса». В случае отказа просит сообщить. Но я не отказала. И вот я сижу здесь и страшно волнуюсь. Почтенные дамы исчезли, я даже не заметила когда. Теперь за моим столиком сидят трое мужчин и пьют то и дело за какого-то Бруно. Оказывается, так звали их коллегу, которого они недавно похоронили, а теперь решили помянуть за выпивкой. Ну, кажется, время подходит. Он всегда являлся точно, минута в минуту. Успею еще раз подкрасить губы.
Невероятно. Он ведь тут, вон он сидит, я ясно вижу его в зеркале. И все время он там сидел и прятался за газетой. Он еще держит ее в руке и смотрит на мою шляпку. Он почти не изменился. Правда, немного потолстел, а волосы поредели. Но это же чудовищная наглость! «Посмотрим, посмотрим», — говорил он мне раньше; вот и теперь он решил посмотреть, достаточно ли я еще привлекательна для бодрого пятидесятилетнего мужчины. Поэтому-то он и расположился поближе к лестнице, чтобы в случае надобности быстро исчезнуть. И, конечно, он видел, как я волновалась. Наверное, самодовольно ухмыльнулся: а она меня еще любит».
— Подумать только! — сказала она громко, так что трое мужчин удивленно уставились на нее, забыв о дорогом покойнике. — Получите! — крикнула она еще громче и положила марку на стол. Затем быстрыми шагами направилась к выходу. У двери-вертушки она услышала его крик «Ханнелора», но только пожала плечами и исчезла.
И вот посетители кафе «Пресса» стали свидетелями сенсационного происшествия. Весьма прилично одетый мужчина, только что пронзительно крикнувший «Ханнелора», вскочил так поспешно, что его чашка полетела на пол и со звоном разбилась. Он помчался к выходу, наскочив при этом на трех старшеклассниц, решивших перед посещением театра «Метрополь» полакомиться коктейлем. Добежав до двери-вертушки, он остановился. Дверь загородили два малыша. Они держали ее, не пуская ни туда, ни сюда, и были чрезвычайно довольны своей проделкой. Мужчина боялся свалить их с ног и ушибить — сначала он уговаривал малышей отпустить дверь, потом начал кричать. И только когда пришла мать детей, задержавшаяся в кондитерском магазине по соседству, он вырвался из осады. Но мамаша потребовала, чтобы дети извинились, так что прошло еще некоторое время, прежде чем мужчина оказался на улице.
Посетители кафе разошлись во мнениях насчет странного мужчины. Западные немцы, впервые посетившие «зону» в целях ознакомления с «ужасами» социализма, обрадовались: в этом кафе, ничем не отличавшемся от других, что-то произошло. А свои подумали:
во-первых, что он пьян;
во-вторых, что он сумасшедший;
в-третьих, что идет съемка скрытой камерой для телепередачи «Голубой огонек».
Осколки чашки убрали, юнцы с гривами до самых плеч развязной походкой вышли из кафе. Теперь у них было, наконец, чем развлечь своих девиц, не прибегая к помощи транзисторов.
Через двадцать минут мужчина вернулся. Он заметил устремленные на него любопытные взгляды и смущенно сел за свой столик, за которым уже успела устроиться молодая пара. Вежливо извинившись, он оплатил свой счет и заказал двойную порцию коньяка. Коньяк был ему необходим. Пот градом катился по его лицу.