Солдаты последовали его примеру, практически рухнув от усталости. Несколько человек достали трубки и дрожащей рукой, просыпая табак, начали их набивать, на что дварф предостерегающе поднял руку.
— Не стоит сейчас курить, братцы, — хрипло проговорил Дагна. — Эту вонючую плесень, что вы ошибочно именуете табаком, я даже отсюда чую, а бурые могут стрелять с закрытыми глазами по одному только запаху. Незаметно не подберемся.
Один из тех, кто уже достал кресало и готовил кремень с трутом, выругался и, швырнув все наземь, посмотрел на дварфа.
— Что ж делать, командир? Руки дрожат, страшно невмоготу! Глянь, сколько наших постреляли за просто так! Как курей! А мы их и не видели даже! Поляжем все тут, стервятнику на прокорм…
— Пожуй сухарь, солдат, — посоветовал Дагна и, подавая пример, закинул в рот кусок жесткого хлеба. — Не думай.
— Да как не думать-то?! Столько наших… — начал было другой солдат.
— А ну-ка все сухари жрите, говорю! — рыкнул, сверкнув глазами, Дагна.
Люди вздрогнули и полезли в поясные сумки за сухарями. Котомки и заплечные мешки перед боем все оставили в обозе, но легкий перекус и флягу воды, на всякий случай, были розданы интендантами всем без исключения. Захрустев сухарями, солдаты угрюмо переглядывались. Есть не хотелось, но перечить дварфу не решился никто.
— Когда голова кипит, то живот сжимается, — сказал Дагна. — Кипит?
Люди согласно кивали, жуя сухари.
— Это потому что там дурных мыслей много. Для того и надо живот развязать. Ну, развязывается?
Солдаты, снова переглянувшись, и с удивлением закивали вновь.
— Так-то, братва. Много не ешьте, живот надо развязать, но тяжестью не набивать, — удовлетворенно сощурившись, промолвил Дагна. — Оружие да броню проверьте, пока время есть.
Люди понятливо загудели и принялись осматривать снаряжение.
— Дядь, а ты как тут вообще? — брызнув крошками, спросил молодой парень лет двадцати в охотничьей кожаной куртке и с коротким луком, проверяя тетиву. — Дварфы же не выставят хирдов, так в полку говорят. А ты тут. Как так?
Дагна вздохнул и отхлебнул из фляги.
— У меня дела на севере.
— Так ты ж, говорят, в штрафниках.
— Намотало на шестеренки вашей бюрократии.
— Чего?
— Ошибка, говорю. В Дентстоуне разберутся, граф обещал.
— А, ну понятно… — протянул юноша и уже хотел было задать следующий вопрос, когда его дернули за плечо.
— Заткнись, парень! — цыкнул на него, сидевший рядом уже седеющий солдат из бывших. — Не докучай командиру.
— Я не командир, воин, — покачал головой Дагна. — У вас есть свои десятники, рыцари.
— И где те десятники, рыцари прославленные? — вскочил худой солдат с оспинами на лице. — Пока нас гоблины стрелами на тот свет пришивали, где эти сэр-лорды бы… — запальчиво крикнул он, за что тотчас получил крепкий подзатыльник от здоровяка справа.
— Закрой хайло, придурок! Беду накличешь! — тихо пророкотал он.
— А ты меня не затыкай, Олаф! — не унимался худой. — Ты от сохи в армию пришел! Тебе все едино, привык спину гнуть на благородных и вопросов лишних не моги задать! Оно и ладно, пока пашешь, зверя добываешь им на стол, но чтоб жизнь свою класть по дурному, за просто так, даже разок не саданув в отве… — он резко замолчал, когда тяжелая ладонь припечатала ему рот и повалила на землю.
— Еще раз ты откроешь свою поганую пасть, Роб, я тебя здесь же придушу! — тихо зарычал тот, кого он назвал Олафом. — Враг рядом, идиота ты кусок! Что ты разорался? Хочешь, чтобы Фреда и парней скогтили, а потом и всех нас заодно, да, сволочь?
— Хватит! — Дагна встал и выпрямился, медленно расправив плечи. Все стихли. Будучи всего полтора метра ростом, дварф умудрялся смотреть исподлобья, но при этом сверху вниз на гораздо более высоких людей. А обладая шириной плеч в почти две трети от своего роста и руками толщиной с бедро человека, мощь подгорного воителя не вызывала никаких сомнений. Необычная броня только добавляла его облику монументальности.
Олаф послушно отпустил Роба, не забыв, однако, толкнуть того затылком в землю.
— У нас впереди бой, — процедил дварф. — Плохая затея устраивать сейчас свары.
Роб, болезненно морщась, сплюнул и, вытерев губы тыльной стороной ладони, на этот раз тихо буркнул:
— Я сказать одно хотел. Сэр-лорды черт знает где. А мы — тут! И ты — тут. И нас из-под косы Костлявой ты выдернул, а не рыцари-бароны. Ты! Не они! Потому и слушать мы тебя будем, потому что некого больше! А ты, Олаф, — он обвинительно ткнул пальцев в сторону здоровяка, повалившего его. — Руки после нужника хоть иногда мой!