А потом была эта долгожданная победа, и Рогов трясущимися от волнения руками набрал номер своего теперь уже старшего товарища, чтобы поздравить его, и услышал уже знакомое приветствие: «Я вас слушаю, Владимир Иванович». Малинин говорил спокойным голосом и казалось, что всё это время он знал, что так и будет, потому что по-другому быть просто не могло. И тогда они договорились: в любых обстоятельствах поддерживать связь друг с другом, каким бы сложным это ни представлялось сейчас для них обоих. Так оно и было, пока, через два года после выборов, советником президента по вопросам народного хозяйства не был назначен некто Виктор Васильевич Правдин, никому не известный чиновник с незамысловатой биографией и безупречной репутацией. И всё покатилось под откос. Гидра, которая уже казалась поверженной и неспособной поднять не одну из своих голов, на самом деле всего лишь затаилась на время и теперь, восстановившись после этого странного и неожиданного поражения, вновь выпустила когти и готовилась к реваншу. Но в этот раз она набралась сил, стала ещё жирнее и хитрее и больше не собиралась выпускать из когтей свою добычу. «Революция, только революция», – все чаще и чаще повторял про себя Рогов.
Владимир Иванович сложил газетную страницу вчетверо, сунул её в карман, потеснив пачку сигарет и старый мобильный телефон, и продолжил свой путь. Дорога до университета была долгой, а транспорт не ходил из-за забастовки технического персонала. Городская духота обступала профессора со всех сторон и, казалось, хотела задушить его, пока он не успел натворить очередных глупостей. Но было уже поздно.
Когда Рогов наконец открыл дверь своей кафедры, началась гроза, и на небе, и на земле. Весь преподавательский состав собрался в душной комнате, в которой они включили старый телевизор, долгие годы притворявшийся мёртвым на тумбочке в углу. «Внимание! В тринадцать часов начнётся трансляция внеочередного обращения Президента Союзного Государства Сергея Анатольевича Малинина к гражданам», – прохрипел ящик. До тринадцати часов было ещё семь минут, и Владимир Иванович нервно комкал в кармане газету с фотографией Малинина. Конечно, все уже знали, что скажет президент. Знали и ничего не могли с этим сделать. Охваченные бессилием и опустошающей злостью люди уже стояли у дверей своих квартир, готовые в любой момент распахнуть их и выскочить на улицы, круша всё на своём пути. Владимир Иванович подумал, что если собрать их всех, голодных, обманутых, потерявших последнюю надежду, то можно переломить ситуацию и закончить начатое двенадцать лет назад дело. Эта мысль свербила в голове у профессора, и он всё продолжал комкать газету, не замечая, что она уже полностью потеряла свою форму и превратилась в безвольный кусок пожелтевшей бумаги.