Этот выход получился не самым изящным. Ноги болели и не слушались. Ей казалось, что они хромают обе сразу, и она едва не растянулась, сделав первый шаг. Но вскоре чувство равновесия, вернулось из каких-то глубин, и даже боль отступила. Девушка обошла кровать, которая стояла посреди комнаты, и остолбенела. Если кто-то здесь «надизайнил», то он постарался на славу! Комната была не такой уж небольшой, она вмещала в себя несколько шкафов, набитых огромными книгами совершенно древнего вида. Посреди противоположной стены пылал внушительных размеров камин. Его свет и был тем пятном среди мрака, которое она увидела, когда открыла глаза. Этот свет бросал неровные блики на каменные стены, на шкафы с книгами, на деревянный потолок, на рыцарские доспехи, стоящие в углах комнаты, и на глубокое кресло возле камина, из которого медленно поднималась чёрная высокая тень.
— Вы уже проснулись, принцесса Анджелика? — Голос был мужской, сильный и слегка скрипучий. Старчески скрипучий. (Или это только показалось?)
С проворством, никак не соответствующим её состоянию, девушка юркнула обратно под защиту балдахина и от испуга не сразу сообразила — тот, кто встал из кресла, назвал её по имени! Она — Анджелика!
(Я, Анджелика!) Сразу всё вспомнилось. Никчёмный, чужой пикник, скользкие мостки, Криста, её толкающие руки… Вот дура!
Тяжёлые шаги, приглушённые ковром, приблизились к кровати. Тёмный силуэт загородил огонь камина.
— Я вижу вам уже лучше, принцесса Анджелика, надеюсь, вы не откажетесь разделить со мной вечернюю трапезу. Ах, да… Я пойду, поищу для вас какую-нибудь одежду.
Шаги удалились, негромко скрипнула дверь. Разделить трапезу? Анджелика внезапно почувствовала волчий голод, и он, как ни странно, придал ей сил и смелости. Да, она не прочь разделить вечернюю трапезу, но с кем? (И почему это я, принцесса?)
Времени прошло… Ну, скажем — уйма. У Анджелики не было часов, и она не могла сказать наверняка, сколько на самом деле прошло времени. Но вылезти из кровати под балдахином было невозможно. Незнакомый мужчина мог появиться в любую минуту и увидеть её, а этого нельзя было допустить — она просто на месте сгорела бы со стыда! Между тем разделить с ним вечернюю трапезу хотелось нестерпимо, а перед этим необходимо было сделать ещё кое-что. Даже больше — если это кое-что не удастся сделать в ближайшее время, произойдёт катастрофа, перед которой появление перед кем-то в обнажённом виде показалось бы детской игрой.
Но вот, наконец, скрипнула дверь, и раздались знакомые тяжёлые шаги. Они проследовали к кровати, и над самым ухом прозвучал мощный, слегка скрипучий голос, от которого лёгкий полог заколыхался, как живой:
— Нижайше прошу прощения, высокородная принцесса, но я не смог найти ничего кроме этого. Пожалуйста, не стесняйтесь и ничего не бойтесь. В моих владениях вам не грозит ничего такого, что человечество связывает с бедой и горем. Уверяю, ваших ножек не поранит ни камень, ни железо, ни дерево, а все ваши тайны останутся здесь навеки, как сокровища этого замка. Ужин накрыт за этой дверью. Прошу пожаловать, как только будете готовы.
Шаги удалились, и дверь снова скрипнула. Анджелика опасливо выглянула через проём в занавесях. На табурете лежало что-то белое, объёмное и пушистое. Девушка вылезла из кровати и взяла это белое в руки. Меховая шубка. Лёгкая, как пёрышко, нежная, как дуновение весеннего ветерка, едва прикрывающая бёдра, едва сходящаяся на груди. (Здорово! Я буду похожа на стриптизёршу. На стриптизёршу в синяках и ссадинах.) Никакого белья и, по-прежнему, никакой обуви. Значит, придётся ходить полуголой и босиком. Прекрасно! Положение можно охарактеризовать словом «влипла». Правда, до сих пор, непонятно во что. А всё же, куда теперь идти?