- Заткнись! - лицо Алана исказила гримаса ярости. Этот шут выводил его из себя - Кто ты? Что ты здесь делаешь?!
Мужчина вдруг резко подпрыгнул к Алану и заехал ему коленом в живот, а когда Алан от боли осел на колени, схватил его за плечи и горячечно выпалил ему прямо в лицо:
- Хочешь знать, кто Я? Ты даже не знаешь, кто ты!
- Я... - Алан только хватал воздух ртом.
- Давай, удиви меня! Ну же!
Алан вспомнил про печатную машинку.
-Я писатель... Наверное - у него вдруг заболела голова.
-Ха-ха-ха! Ну да! Писатель! И что же ты написал?! Поделись со мной! Ха-ха, дай автограф!
Алан снова чувствовал, что он во сне. Все ощущение реальности разваливалось по швам и слезало с него, как старая змеиная шкура.
- Ну, так ты не хочешь представиться? - прошипел ему на ухо этот шут
- Я не помню... Не знаю.
***
В этот раз Алан проснулся от шума на кухне. Он лежал на полу и валящие из окна облака лизали его лицо. Он чувствовал себя разбитым, но зато к нему вернулось чувство реальности. Мир был настоящим. Безумным, но не сонным. Алан не без труда встал и подошел к окну. Опершись на подоконник, он по пояс высунулся наружу и подставил лицо слабому ветерку. После затхлого воздуха в квартире воздух за окном казался свежим, хоть в нем и витал пепел и пах он гаревом. Вдруг сбоку, со стороны кухни, снова раздался грохот и звон разбившегося стекла. Алан посмотрел налево и оцепенел. Из разбитого окна кухни, стоя на подоконнике и тоже высунувшись, на Алана пялился его зеркальный двойник с отрубленными руками. С тех пор как Алан видел его в последний раз, он изменился. Его лицо покрыли множественные кровоточащие шрамы. Правый глаз заплыл, а левый горел огоньком безумной страсти. Нижняя челюсть была оторвана и болталась на лоскуте кожи, из-за чего язык, извиваясь гнусным червем, колыхался рядом с горлом. Из разорванного рта на грудь и шею тянулись ниточки слюны. Он смотрел на Алана как-то жалостливо и вопросительно, склонив голову на бок, как собака. Потом он отвернулся и, по цыплячьи вытянув шею, глянул вниз, в облака. Алан понял, что сейчас хочет сделать его отражение и его захлестнул ужас. Рискуя выпасть, Алан высунулся из окна почти полностью и заорал:
- Нет, нет, черт, не прыгай, стой! - двойник в последний раз взглянул на него и оттолкнулся от подоконника. Алан смотрел, как он исчезает в облаках, будто бы ныряет в морскую волну. Алан медленно сполз с подоконника и отошел от окна.
Он стоял посреди комнаты, глядя на красное солнце. Ему хотелось пройти на кухню, посмотреть, но он боялся. Вдруг сзади раздалось жуткое громкое шипение. Он резко обернулся. Это был телевизор. Ранее устойчивый звук помех теперь то усиливался, то ослабевал, а сквозь сами помехи постепенно пробивалось изображение.
По экрану то и дело проходили помехи, камера дергалась и дрожала. Она показывала крыльцо дома, в котором жил Алан. Пять выщербленных ступеней, ведущих к массивной железной двери в подъезд, которая была погнута и смята неизвестными силами. По крыльцу медленно расползалось темное пятно. Через пару секунд прямо в центр этого пятна шумно упало безрукое тело. У Алана подкосились ноги, он опустился в кресло. Невидимый оператор знакомо хохотнул и подошел поближе к трупу, чтобы во всех подробностях показать неестественно вывернутое тело. Он лежал на животе, голова свешивалась на верхнюю ступеньку крыльца и льющаяся изо рта струйка крови медленно спускалась по лестнице. В районе таза тело выворачивалось в другую сторону. Одна нога была закинута на стену, а другая подвернута под тело. Кожу на груди изнутри проткнули два ребра. Оператор со всех ракурсов просмаковал эту сцену, отпуская короткие смешки и посапывания, а потом повернул камеру, показав свое лицо. В зеркальной маске искаженно отразилась комната, где сидел сейчас Алан, его бледное, обомлевшее лицо. Опять раздался дикий смех оператора и в этот же момент по экрану с шипением прошли помехи. Телевизор выключился, и по экрану прошла длинная трещина, разделив его по диагонали. Больше он не включался.
***
В коридоре царил развал. По полу были разбросаны доски, куски письменного стола, части сломанной печатной машинки, все то, что недавно было баррикадой, закрывавшей дверь в ванную. Дверь из квартиры была на месте. Распинывая весь этот хлам, Алан проковылял к ней и дернул за ручку. Он еле успел отскочить, когда дверь упала. За ней была все та же цементная стена, но теперь на ней был дверной глазок. Алан прижал лицо к шершавому холоду цемента и посмотрел через пыльное стекло.
Сначала он увидел только лестничную площадку. Она была все так же освещена красной лампочкой. Алан видел только выход на лестницу и все. Ничего необычного. Он отклонился от глазка и уже хотел идти на кухню, но тут к нему в голову пришла одна мысль. Он жил на последнем этаже, но в глазке он видел, что с его площадки есть лестницы и вниз и вверх. Он снова посмотрел в глазок и, от неожиданности вскрикнув, отскочил от него, но тут же снова, от поспешности ударившись головой о стену, приложился к стеклу. По другую сторону стены был он сам. Он стоял там и с безумием на лице стучал кулаками в стену, что-то крича и постоянно оглядываясь назад. Алан, как загипнотизированный, смотрел на него, вглядывался в каждую черточку его, своего, лица. Худое, с запавшими глазами, блестящими страхом и безумием, с неопрятной бородой, с тупо оттопыренной губой, от которой к острому подбородку тянулась ниточка слюны, лицо. На лоб падают сальные, спутанные пряди волос. Как давно он не смотрел на себя в зеркало? Очень давно, ведь в последний раз это обернулось нервным срывом и параноидальной одержимостью.