- Вечным двигателем, - добавила она не оборачиваясь.
Клейн смотрел ей в затылок, сверлил взглядом. Сомнений не было - эта женщина может читать мысли. Его мысли. Она видит все, о чем он думает, слышит, чувствует. «Это еще хуже, чем камеры наблюдения, вживленные в мозг. Еще хуже, чем прогрессирующий проект «Амок» в правоохранительных органах».
- Думаю, «Амок» как-то связан с тем, что я могу читать твои мысли, - сказала зеленоглазая женщина.
- Как это? - растерялся Клейн.
- Талья Йоффе говорит, что когда-нибудь людям будут не нужны слова.
- Талья Йоффе?
- Она возглавляет проект «Амок», - женщина обернулась и заглянула, словно играя, Клейну в глаза. - Но ты ведь и так знаешь об этом. Верно?
- Так у тебя в голове тоже есть имплантат?
- Не такой, как у тебя, чуть более современный, но, в общем, да.
- А тот ребенок? Слепой мальчик?
- Он не слепой. Он видит. Не так, как мы, но видит.
- У него есть имплантат?
- Его поколению уже не нужны имплантаты.
- Что значит, его поколению?
- Ты видел этого мальчика? Думаешь, он когда-то был нормальным человеком?
- Хочешь сказать, что над ним проводили какие-то эксперименты?
- Не над ним. Над его родителями. И не говори, что не слышал об этом.
- Я слышал только о проекте «Амок» и его модификациях.
- И для чего, по-твоему, создан «Амок»?
- Для снижения агрессии.
- Это для законников. Для простых людей разрабатывается другой вариант.
- Это просто сплетни.
- «Амок» для законников тоже был когда-то сплетнями.
- Никто не станет удалять людям отвечающие за удовольствие части мозга.
- Никто не говорит об удалении. Их могут просто заменить чем-то более рациональным. Как имплантаты у законников в голове. Разве пару веков назад кто-нибудь мог подумать о том, что такое возможно?
- Это другое.
- Почему? Люди сходят с ума от порнографии, наркотиков, алкоголя и насилия по телевидению. Гомосексуализм и проституция давно стали частью общества. Никто не хочет продолжать род, а если дети и рождаются, то у большинства обнаруживается целый букет отклонений в первые годы жизни. Это дегенерация, Хорас, и никто не сможет остановить распад естественным путем.
- Говоришь как безумный ученый.
- Я не ученый.
- Тогда что ты делаешь здесь? В этом подпространстве? С этими детьми? Ты ведь самая обыкновенная, верно? По крайней мере, родилась обыкновенной. И что это за дурацкое имя «Двадцатая»? Тебе ведь дали его уже здесь? Как тебя звали раньше.
- Мое прошлое не имеет значения.
- Но ведь оно было.
- Я не хочу об этом говорить.
- И все-таки?
- Нет.
Они спустились по улице, остановились возле дома на краю искрящегося озера, плоть которого тянулась к несуществующему небу. Дверь была открыта. Внутри пахло кровью, пылью и разлагающейся плотью. Зеленоглазая женщина отвела Клейна в комнату, где лежал Чарльз Маривин - изуродованное тело, каким-то чудом продолжавшее жить, но когда Клейн вошел в комнату, Маривин смерил его трезвым, спокойным взглядом.
- Он упал на колени, - сказала Клейну зеленоглазая женщина. - Кости были раздроблены так сильно, что ноги пришлось удалить.
- Я вижу, - сказал Клейн, косясь на окровавленные обрубки, брошенные в темный угол комнаты. - Почему вы, черт возьми, не унесли их?
- Кого?
- Его ноги.
- Талья Йоффе не говорила, чтобы мы избавились от ног.
- Но ведь они гниют!
- Это просто еще один запах в череде других запахов. - В зеленых глазах женщины мелькнули сомнения. - Может быть, когда-то раньше, когда у меня еще было другое имя я бы отнеслась к этому так же, как и вы, но сейчас... Сейчас это просто запах.
- А как же он? - Клейн кивнул, указывая на Чарльза Маривина.
- А что он?
- Он ведь, как я. Он просто человек.
- Уже нет.
- Нет? - Клейн только сейчас увидел шрам на виске Маривина. - Вы что, вживили ему в голову какой-то имплантат?
- Боль была слишком сильной.
- И кто проводил операцию?
- Талья Йоффе.
- Ей место в тюрьме.
- Я сам попросил ее об этом, - тихо сказал Чарльз Маривин.
Клейн повернулся к нему.
- Я сам пришел сюда. Сам виноват в том, что упал с крыши. К тому же эти имплантаты не так уж и плохи, Хорас.
- Ты тоже умеешь читать мысли?
- Это интересно.
- Интересно? Тебе отрезали ноги, а ты говоришь, что это интересно?
- Я заглянул в будущее, Хорас. Кто-то расплачивается за это не только ногами, - взгляд Чарльза Маривина стал колким, цепким. - Ты ведь то же теперь заглянул в будущее.
- Это не будущее. Это лишь подпространство. Настоящий мир там, за дверью, в гостинице «Омега». Не здесь.
- Тот мир умирает, Хорас, гибнет, увядает. А здесь распускается жизнь.