Фред
P.S. Кофе стоит на огне.
Как мне показалось, я написал все, что требовалось. Записку я оставил на другом конце дивана.
Выйдя из дома, я направился к автобусной остановке. Впереди у меня была длинная поездка. Я приеду на место слишком поздно и смогу осмотреть машину Ренниуса лишь на следующий день во время обычных часов для посетителей. Обязательно нужно будет найти возможность нанести туда частный визит позднее.
Что я и сделал.
Voila! Линкольн снова смотрел вправо, да и все остальное, как мне показалось, было на месте. Я сунул монетку в карман, постарался остановить раскачивание и начал подниматься вверх.
Неожиданно раздалось густое бронзовое гудение, нервы у меня напряглись, а руки перестали слушаться. Свободный конец веревки отчаянно раскачивался. Возможно, он за что-нибудь зацепился или попал в поле зрения камеры. Теперь это уже не имело значения.
Несколько мгновений спустя я услышал крик:
– Руки вверх!
Видимо, подобные слова приходят на ум куда более естественно, чем, скажем: «Ну-ка перестань карабкаться вверх по этой дурацкой веревке и спускайся вниз, не дотрагиваясь до машины!»
Ну, я и стал поднимать руки, быстро и часто. К тому времени, когда голос объявил, что будет стрелять, я уже находился на потолочной балке и выглядывал в окно. Если подпрыгнуть, ухватиться за что-нибудь, подтянуться, перевернуться, пролезть через горизонтальное отверстие в восемнадцать дюймов, которое я предусмотрительно оставил для отступления, упасть на крышу и перекатиться – тогда у меня будет на выбор несколько вариантов бегства с места преступления. Может быть, удастся благополучно покинуть окрестности. Я напряг мышцы.
– Стой, буду стрелять! – повторил охранник, который находился почти непосредственно подо мной.
Я услышал выстрел, и под аккомпанемент бьющегося стекла подпрыгнул вверх.
6
Звук вырывающегося из древних труб пара протащил меня через границу в то место, где личность поражается сама себе. Я хотел затормозить и вернуться назад, но система отопления не пускала. Мое подсознание бездействовало, и я наслаждался отсутствием памяти. Однако вскоре понял, что хочу пить. А потом – что нечто жесткое упирается мне в бок.
Круг ощущений расширился, части головоломки встали на свои места. И я открыл глаза.
Да…
Я лежал на матрасе в углу комнаты, где совсем недавно явно была какая-то вечеринка. На полу валялись журналы, бутылки, окурки и отдельные предметы одежды; стены украшали яркие картины и афиши, которые были наляпаны словно марки на заграничной посылке, криво и без всякого смысла. В дверном проеме справа от меня висели нанизанные на нитку бусины, отражавшие, по всей вероятности, утренний свет, который падал из огромного окна, расположенного на противоположной от меня стене. В его лучах плясали золотые пылинки, возникшие, как мне показалось, из-за того, что возле окна стоял осел и объедал какое-то растение в горшке. А на подоконнике сидел рыжий кот и подмигивал мне своими желтыми глазами; впрочем, ему это скоро надоело, и он решил поспать.
Откуда-то из-за окна доносился слабый шум уличного движения. Глядя на отражения в бусинах, я различал верхнюю часть кирпичного здания, которое, похоже, находилось на достаточно приличном расстоянии от нас. Впервые за это утро я попытался сглотнуть и понял, как сильно хочу пить. Воздух в комнате был сухим, его наполняли застоявшиеся запахи, в том числе и весьма экзотические.
Я слегка пошевелился, чтобы определить, не болит ли у меня что-нибудь. Совсем неплохо. Небольшая пульсация в лобной части головного мозга, ее вряд ли можно назвать головной болью. Я потянулся и почувствовал себя немного лучше.
Острый предмет, который упирался мне в бок, оказался пустой бутылкой. Вспомнив, как он попал на свое место, я поморщился. Вечеринка, да… Тут была вечеринка…
Я сел. Увидел свои ботинки. Надел их. Встал. Вода… Если пройти через бусины и зайти за угол, окажешься в ванной комнате. Да.
Прежде чем я успел двинуться в ту сторону, осел повернулся, посмотрел на меня и стал приближаться.
Надо сказать, что в единую долю секунды, еще до того как все произошло, я понял, что меня ждет.
– Твое сознание все еще затуманено, – сказал осел, или мне показалось, что сказал, слова как-то странно прозвучали у меня в голове, – так что пойди, утоли жажду и вымой лицо. Но не вздумай воспользоваться окном, чтобы сбежать. Потому что это может привести к осложнениям. Когда покончишь со всеми делами, возвращайся в комнату, мне надо тебе кое-что сказать.
– Ладно, – нисколько не удивившись, согласился я, отправился в ванну и включил воду.
За окном не было ничего подозрительного: никаких странных личностей, да и вообще никого, кто мог бы мне помешать перебраться на соседнее здание, а потом вверх, на крышу, и прочь отсюда. В данный момент я не собирался этого делать, только подумал, что, вероятно, осел слишком сгущает краски.
Окно… Я снова вспомнил о вчерашней ночи, выстрелах, бьющемся стекле. Вылезая через слуховое окно, я порвал куртку, а падая, поцарапал плечо. Я покатился, вскочил на ноги и, пригнувшись, бросился бежать…
Через час я уже сидел в баре в Виллидж, выполняя вторую часть инструкций. Впрочем, я приступил к этому не сразу, потому что меня преследовало ощущение, что за мной кто-то гонится, и мне хотелось некоторое время побыть в одиночестве – чтобы прийти в себя. Поэтому я заказал пиво и пил его маленькими глотками.
Легкие порывы ветра несли по улице обрывки бумаги. Время от времени падали одинокие снежинки, которые, оказавшись на земле, превращались в мокрые кляксы. Потом средняя часть этой процедуры проскочила как-то незаметно, и холодный дождь сначала припустил изо всей силы, затем с неба посыпались крупные капли, а вскоре дождь прекратился – на землю пал туман.
Ветер свистел и стучал в дверь, и даже в теплой куртке мне было холодно. Так что минут через десять или пятнадцать, когда я допил свое пиво, мне пришло в голову, что неплохо было бы поискать местечко потеплее. Так я объяснил себе свое поведение, хотя на самом деле мною двигало примитивное стремление бежать.
В течение следующего часа я зашел в три бара, выпивал в каждом по кружке пива и шел дальше. По дороге в каком-то магазине купил бутылку, поскольку было уже поздно, а мне не хотелось оказаться на людях вдребезги пьяным. Я стал подумывать о ночлеге. Ладно, решил я, надо взять такси, и попросить шофера отвезти меня в какой-нибудь отель, где я смогу завершить процесс интоксикации. Размышлять о том, чем все это закончится, бессмысленно, впрочем, и спешить мне особенно некуда. В данный момент хотелось, чтобы рядом со мной были люди, мне нужны были их голоса и звуки музыки, которые отражаются от стен. Воспоминания об Австралии были весьма путаными и неясными, страх, испытанный во время бегства из выставочного зала с машиной Ренниуса, все еще меня не покинул: в ушах звучал выстрел и звенело стекло.
Пятый бар, в который я зашел, оказался настоящей находкой. Он располагался на три или четыре ступеньки ниже уровня улицы, там было тепло, царил приятный полумрак, в нем было достаточно народу, чтобы создать необходимый мне шумовой фон, однако, не настолько много, чтобы я не смог занять удобный столик у стены. Сняв куртку, я закурил. Пожалуй, здесь можно немного посидеть.
Он нашел меня через полчаса или немного больше. Мне удалось немного расслабиться, кое-что забыть, почувствовать себя тепло и уютно, я перестал обращать внимание на вой ветра – именно в этот момент проходящий мимо меня человек остановился, повернулся и сел на стул напротив.
Я даже не поднял головы. Боковым зрением я видел, что это не полицейский, но у меня не было ни малейшего желания вступать в какие-либо контакты, особенно со странными типами, вроде этого.
Так мы и сидели, не шевелясь, почти целую напряженную минуту. А потом что-то мелькнуло на столе, и я инстинктивно посмотрел в ту сторону.
Передо мной лежали три очень четкие фотографии: две брюнетки и блондинка.
– Как насчет того, чтобы погреться с девочками в такой холодный вечер? – услышал я голос, который вернул меня на несколько лет назад и заставил поднять глаза.