Я кивнула, давая понять, что слушаю.
— Итак, наука не стояла на месте, и доступна она была не только людям. Это сейчас мы умеем брать себя в руки и превращаться, когда мы этого хотим, а не когда придется, да еще и сохранять трезвый рассудок. А раньше внезапное превращение приносило множество неудобств, бед, а иногда становилось причиной смерти. Представь себе Средние века. Добропорядочный отец семейства, ходящий в церковь и исправно платящий десятину, вдруг превращается в волка посреди какой-нибудь ночной службы и срывается с места на волю, опрокидывая скамейки и распугивая прихожан! Когда он снова приходит в человеческий вид где-нибудь в поле и вообще пытается понять, что же с ним случилось, его уже ждет небольшая группа с факелами и вилами, со священником во главе. И он даже не успевает толком понять, что произошло, как сердце уже пронзено, а голова отрублена.
Я вздрогнула.
— Успокойся, не надо зеленеть лицом, — Оскар потянулся, разминая затекшие мышцы. — Перерыв?
— Ага! — Я так истово закивала, что он засмеялся. — Я тут видела кофейный автомат на каком-то этаже…
— А они на каждом есть, — в приоткрытой двери показалась голова Шефа.
Я невольно подскочила на стуле, порываясь вытянуть по стойке «Смирно!», Оскар просто обернулся к двери.
— Откуда такая честь? — Он приподнял бровь и слегка улыбнулся.
— Да мимо проходил, — Шеф уже был внутри. Он поднял глаза к потолку и всем своим видом изображал невинность, — думаю: дай зайду? Вдруг ты ее уже сгрыз в порыве праведного негодования? Он у нас знаешь какой, — обратился он уже ко мне, — чуть что не по нему — лапой по башке! Неповиновение — поймать и съесть! Будешь тупить — точно съест, я тебе говорю!
Я вздрогнула.
— Шеф, не пугай мне девочку, а? — Уже поднявшийся на ноги Оскар ткнул его кулаком в плечо. Я мимолетом отметила, что Шеф не покачнулся. Странно.
— А что я? — Шеф приподнял плечи и широко улыбнулся. Просто дурачащийся мальчишка. — Пошли-ка все вместе кофе пить!
Мы вышли из кабинета, причем Оскар даже не потрудился закрыть дверь.
— Это знаешь почему? — шепотом спросил меня Шеф. — Это потому, что все заходить боятся. Вот стоит мне оставить дверь, сразу припрутся всякие пить мой виски и курить мои сигары, а потом еще претензии выставляют, что у меня кофе кончился или сахар! Эх, надо было оборотнем родиться… — И он притворно вздохнул. Я хихикнула. С каждым днем мне нравилось тут все больше.
Автомат оказался сущей сказкой: в него не надо было опускать деньги. На мой восторженный вопль Оскар только картинно заткнул уши, а Шеф развел руками: «Ну ты сама подумай, какой смысл выдавать сотрудникам зарплату, чтобы они ее тут оставляли, а потом выгребать и снова отдавать им!»
Я радостно защелкала кнопками. Начала с шоколада со сливками, причем оказался он действительно горячим шоколадом со сливками, а не той коричневой бурдой, которую можно получить в городе. Потом был капучино, потом снова шоколад… Когда я заметила выражение лиц мужчин, было уже поздно. Оскар смотрел на меня, как смотрит взрослый на дорвавшегося до конфет ребенка. Шеф, сцепив руки и прижав их к сердцу, театрально умилялся. Я замерла, забыв проглотить шоколад.
— Кушай, деточка! — воскликнул самый главный начальник и, схватив с автомата салфетку, вытер мне рот. — Не обляпайся. Оскар, ты почему за ребенком не следишь?!
— А это не мой ребенок, — зевнул Оскар, — а наш общий. И сейчас твоя очередь быть мамой.
Шеф опустил голову, сокрушенно вздохнул и хлюпнул носом.
— Вот сколько уже лет его знаю, — доверительно прошептал он мне, — столько лет он меня угнетает!
Я наконец вспомнила про шоколад, завороженная этой сумасшедшей сценой — двое взрослых мужчин профессионально валяют дурака!
— А сколько вы друг друга знаете?
Они переглянулись и хором грохнули:
— Много!
Эта чашка шоколада все же была последней, и я потянулась к автомату с шоколадками.
— А вот это уже лишнее, — Шеф мягко убрал мою руку, — у меня в кабинете есть шоколадный торт. Пошли, сластены!
— Ты мне ребенка не балуй, — Оскар погрозил ему пальцем, — я тут дисциплину пытаюсь в ней насадить.
— И аскетизм, ага! Скоро заставишь спать на гвоздях! — Шеф повернул налево, на ходу доставая из кармана ключи. — Я у нас мама, мне положено.
Но дверь оказалась открыта.
— У тебя опять кончился сахар.
От небольшого шкафчика, стоящего в углу, нам улыбнулась самая красивая женщина, какую я когда-либо видела. Высокая, с идеальной фигурой, затянутой в черный комбинезон, облегающий ее как вторая кожа, она будто сошла с рекламного плаката. Платиновые вьющиеся волосы мягкими волнами спадали вниз, спускаясь до талии. Огромные (действительно огромные!) голубые глаза смотрели умно и весело. В изящной руке она держала пустую стеклянную банку из-под кофе с остатками сахара на стенках. Я замерла, открыв рот. Оскар чуть подтолкнул меня, проходя внутрь.