Спину порядком оттягивали распахнутые крылья. Шевелить ими было больно, но, чем чаще я их складывала и раскладывала, тем слабее становилась боль — так затекшие ноги болят, пока ты не заставишь себя размяться. Желание мгновенно подняться в воздух жгло все внутри меня — земля вдруг перестала быть надежным местом, она таила в себе какие-то невнятные опасности, и я чувствовала сильное беспокойство. В голове, где-то на окраине сознания, просчитывались способы положения крыльев с учетом теплых и холодных струй воздуха, поднимавшихся от пола и от разогревшейся на потолке лампы. Эти мысли ничуть меня не напрягали, так же как обычный человек не задумывается над тем, как дышит и моргает.
Я была в полнейшем восторге. Все во мне бурлило и жаждало немедленной деятельности, сила гуляла по мышцам с разудалостью подвыпившего матроса, нарывающегося на драку.
— Открой рот, — вдруг раздалось сбоку, и я вспомнила о существовании Жанны. Она вышла в пятно света передо мной и выжидающе остановилась. Я не видела ее лица, зато знала, что холодный поток воздуха от кондиционера у противоположной стены шевелит тонкую прядку волос у нее в челке.
Радостно улыбаясь, я раскрыла рот и даже выдала «а-а-а!», как на приеме у доктора. Жанна заглянула мне в пасть с безумно серьезным видом, что было очень забавно.
— Слабовато, — подытожила она, и ее голос для меня разлетелся по залу миллионным эхо.
— Чего слабовато? — удивилась я и тут заметила, что слова едва различимы из-за сильного присвиста, а говорить неудобно. — Что это со мной?! — вскрикнула я, но снова получился свист.
— Успокойся, — ее голос вдруг немного потеплел, — это твое превращение. Оно изменило строение горла и связки, поэтому ты так странно говоришь. А во рту у тебя клыки, поэтому разговаривать стало неудобно. Правда, они довольно слабые, так что в будущем упор на них делать не будем.
Я устало вздохнула. Мне вдруг не захотелось ничего этого: ни крыльев, ни клыков, ни когтей, оттягивающих руки. Все вокруг внезапно стало напоминать дешевый фильм ужасов, и вот-вот через картонную стену декораций прямо в кадр вывалится пьяный техник. Однако этого не случилось, это было моя жизнь — вполне реальная и настоящая, только какая-то безумно нелепая.
— Видишь плохо? — продолжала допрос Жанна.
Я кивнула.
— Зато, наверное, слышишь хорошо?
Я снова кивнула.
Жанна внимательно меня изучала, иногда поворачивая то одним боком к себе, то другим.
— Когти внушают, — признала она, — их оставим. На руках, во всяком случае.
На мой удивленный писк она заметила с легкой усмешкой:
— Пока любовалась своими крылышками, не заметила, как на ногах когти выросли? Поздравляю, обувь насмарку.
Я поздравила себя с принятием мудрого решения оставить дорогущие мокасины дома и запастись несколькими парами кед. Вот она, обувь рядового оборотня! Представив такой лозунг для рекламной кампании какой-нибудь фирмы, я невольно прыснула со смеху, и Жанна схватилась за уши. Я недоуменно на нее смотрела, пытаясь различить выражение лица.
— Что ты сейчас сделала? — спросила она, морщась и растирая виски.
Я как могла сконцентрировалась и, тщательно контролируя каждое движение почти исчезнувшего языка, прошуршала:
— Ий… зсмйлась.
— Засмеялась? — переспросила она удивленно. Я кивнула.
На мгновение повисло молчание, и я услышала ее тихий неженский смешок:
— Надо будет пометить, чтобы при тебе в образе анекдоты не рассказывали — ультразвук получается.
Боже мой, неужели она только что пошутила?!
Меж тем она продолжала осмотр:
— Крылья… Ну-ка, пошевели.
Я с удовольствием напрягла новые мышцы, стараясь вместить в пару необходимых движений весь свой богатый арсенал — да, я хвасталась.
— Все-все, я уже поняла, что это твоя гордость, — хмыкнула Жанна, задумчиво обходя меня по второму кругу. Я едва могла поверить своим ушам, пусть и суперчутким: она стала разговаривать со мной по-другому! Ее тон и манера общения смягчились с того момента, как я превратилась! Пусть и совсем чуть-чуть, но все же! Будто кто-то вдруг дал ей отмашку: своя, такая же как ты. Промелькнула лукавая мысль: а заметила ли перемену она сама?
Я чуть поменяла позицию, стараясь лучше на нее настроиться и получить ответ, и в этот момент дверь осторожно открылась. Мы разом обернулись на звук и замерли, ожидая реакции, — это был Шеф.