Глава пятнадцатая
Билли шёл впереди, покачиваясь и рыдая в голос. Слёзы неестественно, как в мультиках, брызгали из глаз во все стороны… Мягкий, прогретый на сковороде Манхэттена ветер сдувал их далеко назад. Прямо за ним, на расстоянии достаточном для того, чтобы не попасть под слёзный дождь, торопился, отдуваясь, довольный и ничего толком не понимающий герр Вольф. Следом маленькая тётушка Эллен бережно вела одетого в чёрный смокинг на голое тело мексиканца Карлоса. А за ними, то и дело наступая на подол свадебного платья, плелась растерянная Изабелла… Наверное, постороннему наблюдателю они могли показаться странными и смешными персонажами неведомого комикса, материализовавшимися среди бела дня на Пятой авеню.
Билли расплакался ещё в соборе. После того как оглушенный герром Вольфом мистер Монтелли схватился за ушибленную руку, согнулся пополам и, тонко заскулив, сел на пол. И сразу перестал быть похожим на жестокого и властного Монтелли-мафиози. Билли неожиданно остро пожалел старика. Казалось, герр Вольф одним ударом, как фокусник, подменил человека. Стальные глазки исчезли, а узкие губы выпятились, как будто ловя покатившиеся из припухшего носа мутные жалкие капли.
— Вы не понимаете, — сопливо и невнятно подвывал мистер Монтелли, — вы так ничего и не поняли! Вы думаете, я — то зло, которое следует уничтожить! Ах, как вы ошибаетесь! Я хотел только одного… Если бы вы знали, как долго я вас искал! И всё без толку! А сейчас… Сейчас я нашёл вас, того, кто может всё, только не знает, чего ему хочется. И я, только я и никто другой, могу помочь вам, потому что… Потому что мне самому уже ничего не надо! Я только ключ, понимаете, ключ! И ещё я несчастный кастрат, посвятивший всю свою жизнь поискам замка, который должен отпереть… Вот и всё! Вот и всё!
Но никто, кроме Билли, не вслушивался в бормотание старика. Тётушка Эллен, двигаясь как сомнамбула, помогала маленькому мексиканцу надеть на себя смокинг, который бесцеремонная Изабелла сняла с одного из остолбеневших гостей; сама Изабелла бездумно поглаживала рукав Билли, а герр Вольф презрительно рассматривал отобранный в бою пистолет. И вот тогда, глядя на никому уже не нужного хнычущего мистера Монтелли, Билли почувствовал, что больше не может сдерживаться, что вот-вот разрыдается. Он перевел взгляд на мрачный ящик, в котором он таким невероятным образом стал мужчиной, потом на выбитые оконные стекла…
— Билли, — громким театральным шёпотом сказала тётушка Эллен, — ты должен немедленно помочь этому человеку!
Взглянув на маленького мексиканца, Билли заплакал. Сначала он плакал тихо, как сильно обиженный ребенок, и наконец зарыдал во весь голос, громко и недоуменно. Его плач взлетел под невидимый высокий потолок собора и вернулся отражённым звуком — таким страшным, что Билли не выдержал и, махнув рукой, побежал к выходу.
«Ну почему я такой? — мысли казались ему отстранённо чужими. — Пусть они отвяжутся от меня! Пусть они все получают то, чего им хочется больше всего на свете, но только пусть отвяжутся от меня! Я-то здесь при чем?!»
Перед глазами почему-то стоял старик Монтелли. Его сопливое лепетание было наполнено каким-то грозным смыслом. Билли по-прежнему чувствовал к мистеру Монтелли что-то вроде гадливой жалости. Он с усилием стряхнул с себя это наваждение, потянул за холодный медный поручень и оказался на ничего не подозревающей улице.
И вот теперь он шёл по Пятой авеню и безудержно рыдал. И удивлялся тому, что столь недавно обретённые, неведомые ему прежде сила и лёгкость никуда не исчезли. При этом сам Билли не ощущал себя другим человеком, хотя наверняка должен был измениться! В какой-то момент Билли оглянулся и увидел тянущуюся за ним цепочку. Он глубоко вздохнул, пожал плечами и двинулся дальше. Сейчас ему хотелось только домой, в свою спальню. Но вскоре он почувствовал, что до дому ему не дойти, и не потому, что устал, а по значительно более мелкой и бытовой причине: мочевой пузырь раздулся так, что, казалось, вот-вот разорвет Билли изнутри. Слёзы моментально высохли. Билли остановился, и сразу же на него налетел потный, но довольный собой герр Вольф.