— Я получаю две сотни только за то, что каждое утро плаваю вместе с вами в бассейне под присмотром мисс МоцЦарт. Только пять минут! И всегда под её присмотром! А потом ваша чёрная Леди наливает мне на кухне чашку кофе и всё, меня выпроваживают за дверь. Сначала я только посмеивалась: мало ли какие у богатых людей причуды. Подумала даже, что, может быть, мисс — ваша престарелая жена и… Мало ли… Это ведь хорошие деньги — двести долларов за пять минут, да и плавать я люблю. Но… Но вот сегодня…
Неужели, подумал Билли, неужели она… Значит, ему не показалось, и Изабелла действительно смотрела на него так… Знакомый нехороший ознобчик пробежал по телу и забился куда-то в низ занывшего живота. Билли содрогнулся. Он совсем не хотел уступать подлому инстинкту, принявшему образ этой неказистой девицы. Но почему её так трясет? Чего она испугалась?
— У вас это…
Чувствовалось, что она не решается выдавить из себя какие-то ужасные слова. Но не произнести их она тоже никак не может. А у Билли вдруг отпустило низ живота, но ударило выше, под желудок: он тоже заразился ее страхом, неведомым и оттого ещё более жгучим. Ему даже захотелось, чтобы она больше ничего не говорила, а сразу же ушла и оставила ему свой обычный утренний образ.
Изабелла снова попыталась было что-то сказать, но расплакалась. А когда окончательно растерявшийся Билли решился наконец взять ее за руку, вдруг резко отпрыгнула. Сейчас она казалась уже не испуганной, а почему-то оскорбленной. Видимо, это новое ощущение придало ей сил.
— Не трогайте меня, я сама видела! Я же училась медицине! Три курса! Вы… То, что у вас на ногах и животе… Эти следы… Скажите мне честно, это проказа, да?!
О, господи! Билли почувствовал, что готов расхохотаться, но сдержался: смех вполне мог перейти в истерику. Перед выступлением ему нужно быть в форме. А он-то, дурак, подумал было… Вот, оказывается, куда она смотрела с таким интересом и удивлением! Ну как он должен поступить? Выгнать к чертям эту идиотку или?.. Так и не додумав эту мысль, Билли вспомнил её выразительные соски, дорожку тёмного пуха, выбегающую из джинсов и то, как она смеялась сегодня под водой… И рассмеялся сам.
— Я совсем не болен, Изабелла! То есть, по крайней мере, ничего дурного и заразного у меня нет, ручаюсь. А следы… я вам сейчас покажу, от чего эти следы…
Билли помедлил, но девица смотрела на него по-прежнему недоверчиво и возмущённо-испуганно. Он и сам не мог понять, почему это так его задело. Плевать на девицу, тётушка легко найдет ей замену, но… Боль из области желудка незаметно переместилась в голову, и Билли вдруг захотелось разрыдаться. Поэтому он торопливо распахнул халат (Изабелла отступила ещё на шаг) и, хмыкнув, расстегнул и опустил брюки. В свое время тётушка Эллен приложила немало усилий для того, чтобы «это» нигде ему не натирало. Но, как она ни старалась, следы — а теперь уже многолетние мозоли — всё равно оставались, и он привык к ним, как скрипач привыкает к мозоли от скрипки под подбородком. Билли весело взглянул на Изабеллу и, видя её полуобморочное изумление, изо всех сил стукнул себя кулаком между ног. Раздался глухой звук, какой и должен издавать обложенный мягким пластиком и плотно прилегающий к телу металл.
Глава вторая
Это неправда, что Карлосу не нравились женщины. Наоборот, очень нравились. Но с некоторых пор только белокожие и светловолосые. И, хотя там, где он вырос, почему-то считалось, что такие женщины очень холодные и в семейной жизни только и делают, что спят да моются, они всё равно казались ему очень соблазнительными. Карлос даже подозревал, что именно эта их холодность его и привлекает. Женщины его родины — распаренные, извивающиеся, стонущие под мужчиной, скользкие от страсти, колышущие грудями и задами, горячие, темноволосые — перестали его интересовать. Их любовь была пахучей и жаркой, как и вся тамошняя жизнь. Не за этим Карлос пробирался в Нью-Йорк! Правда, кроме того единственного случая, он никогда не дотрагивался до высоких и длинноногих светловолосых женщин — недоступных, как манекены в витрине роскошного магазина. Но зато здесь, в Нью-Йорке, он часто мог их рассматривать, иногда даже с очень близкого расстояния — настолько близкого, что ощущал их запах, приятный, немного искусственный, совершенно без примеси пота и ещё чего-то терпкого, чем пахли все те женщины, которых он знал раньше. Он подозревал, что у этих тоненьких белокожих женщин и волосы-то на теле по-настоящему не растут. Как у манекенов!